Настигнут страданием

Р. Спраул Настигнут страданием

R. Sproul

Surprised by Suffering

* * *

Введение

Мой взгляд был прикован к часам на стене приемной. Обычные часы, практичный дизайн. Лишенные украшений, они не согревали комнату. Они отражали бег времени, другой цели у них не было.

По ту сторону дверей люди находились вне времени. Но для кого-то эти минуты, возможно, были последними минутами жизни.

Среди таких же посетителей я томительно ожидал исхода операции. За окнами больницы в обычной утренней суете люди спешили на работу. Мысли их были заняты новостями или результатами вчерашнего бейсбольного матча. Для них, здоровых, драма, разыгрывающаяся каждый день в каждой больнице, просто не существовала.

Я снова принялся разглядывать часы. Ход секундной стрелки не был ровным и плавным. Стрелка этих часов двигалась от секунды к секунде короткими скачками, и эта отрывистость с особой ясностью подчеркивала приход каждого нового мгновения. Пять, четыре, три, два, один – еще одна минута улетела. Длинная минутная стрелка тоже скользила вкруг циферблата, но настолько медленно, что я этого не замечал.

Я слушал ритмичное постукивание часов и физически ощущал, как растет во мне беспокойство. Ладони были влажными, мне хотелось встать, пройтись по комнате. Журналы больше не занимали меня, и я уже не в силах был перекидываться пустыми фразами с другими посетителями, которые так же, как я, пытались скрыть тревогу.

Часы говорили со мной, и мне не нравилось то, что они сообщают. Операция чересчур затянулась. Ведь она должна была всего лишь уточнить предварительный диагноз. Это обычная процедура, не стоит тревожиться. Такие обследования проводят без счета, и диагноз обыкновенно подтверждается. И все-таки эта операция тянулась слишком долго.

Прошло еще какое-то время. Я уже мог с закрытыми глазами описать часы на стене. Секундная стрелка без устали перескакивала с одного деления на другое. Наконец, все еще в зеленом халате, появился хирург.

– Мистер Спраул? – спросил он.

– Да, сэр, – отозвался я.

– Возникли кое-какие осложнения. То, что мы обнаружили, не совпадает с диагнозом. Окончательный результат будет позже, но, боюсь, уже нет сомнений, что эта опухоль – злокачественная.

Его слова оглушили меня. Я позабыл о часах и тихо произнес то, что мне хотелось выкрикнуть:

– Чего же теперь ожидать?

– К сожалению, ничего хорошего. Можно попробовать химиотерапию, но, откровенно говоря, это даст лишь отсрочку. Такая форма рака почти всегда смертельна.

– Сколько же времени ей осталось, доктор?

– Определенно сказать нельзя. Шесть месяцев, может быть – год, а возможно и больше, если лечение окажется эффективным.

– Она уже знает? – спросил я.

– Нет, пока нет. Сейчас она в палате, еще не пришла в себя. Я думаю сказать ей завтра. И хорошо бы в вашем присутствии. Вы не смогли бы зайти примерно в час?

– Конечно, я приду. Уверен, что она захочет узнать правду.

Той ночью я не смог заснуть. Я боялся. Занятия богословием не научили меня, как помочь человеку противостоять этой болезни. В самом деле, как сообщить близкому, что он смертельно болен? Недоговаривать? Скрывать? Отрицать неизбежное? Поддерживать ложные надежды? Обещать чудо исцеления, которое, быть может, не угодно Богу?

На следующий день, полный опасений, я вошел в палату к моей приятельнице. Внешне она была оживлена и безмятежна, но по ее взгляду я понял, что каким-то непонятным образом она уже знает все. Тотчас вслед за мной появился доктор, избавив меня от необходимости отвечать на тягостные вопросы. Мягко, спокойно, но с предельной откровенностью он рассказал ей о результатах вчерашнего обследования, о ее болезни. Он объяснил, что такое химиотерапия, и сказал, что жизненно важные органы уже серьезно задеты.

Я чувствовал, что из нас троих только пациентке удается сохранить душевное равновесие. Это она старалась утешить нас. «Все в порядке, – говорила она. – Я приму все, что Господь уготовал мне».

Приятельница моя прожила еще два года, удивляя всех вокруг, даже врачей. Она сумела сохранить работоспособность. Посетила Израиль. Продолжала вести хозяйство и заботиться о своей семье. Она умерла достойно. Она умерла в благодати.

В течение этих двух лет мы много беседовали. Вместе молились. Вместе плакали. Вместе смеялись. Она оставила мне подробные распоряжения о похоронах, обсудила со мной завещание.

Эта женщина была христианкой. Последние месяцы жизни стали для нее призванием. Она подготовила к смерти свои мысли и душу. Смерть для нее была частью жизни. У нее не было опыта таких ситуаций, она обрела его в конце жизни. Через это придется пройти каждому.

Часть 1. Страдание и смерть

Глава 1. Последний призыв

Смеем ли мы думать о смерти как о призвании? Автор Книги Екклесиаста говорит об этом так:

Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать (Екк. 3:1–2а).

В Послании же к Евреям мы читаем: