Настоат

Все плывет перед глазами. Небо, серое, с проблесками молний, где-то далеко, за домами; огни грязных предместий, утопающих в боли и испражнениях; небрежно проложенная мостовая, разбухшая от воды и тяжелых колес экипажей; деревья, сгорбленные и искривленные – в адском хороводе они пляшут подле меня, то и дело завывая порывами ветра.

Голова кружится – потеряв равновесие, я падаю на брусчатку. Вода проникает глубоко под одежду. Холод… С трудом поворачиваюсь на бок – наверное, так будет легче. Ладонь мелко дрожит. Присматриваюсь – на ней кровь. Моя или чужая?

Я пробую встать – иначе конец: умру, утону, замерзну посреди пустынной дороги. Рука на земле: мостовая словно живая; она смотрит на меня своими бездонными, ледяными глазами; режет взглядом, проникая под кожу, пронизывает насквозь острыми, что отточенное лезвие, когтями. Цепляется, пытаясь меня удержать… Но я поднимусь – хочу жить, и желание мое равносильно закону!

Вдали что-то сверкает, горит, становясь все ближе и ближе. Наверное, это спасение. Не могу же я сдохнуть здесь, как собака, в самом сердце призрачного, потустороннего Города?

Как завороженный, смотрю на приближение света. Я ждал его нисхождения всю свою жизнь…

Что? Нет!.. Машина… Удар! Ребра хрустят и ломаются, как кости на скотобойне. Все вокруг замирает, в глазах – темные пятна; они растут, поглощая остатки сознания; смеясь, прогрызают, разрывая его изнутри.

Я не в силах пошевелиться. Неужели все? Кажется, я умираю… Нет, я не опущусь до такой низости: смерть – это слишком банально. Разве могу я быть побежден, могу валяться здесь, подобно слабому, бессильному существу, не способному совладать с собственным телом? Ни за что! Я отрекаюсь, я требую жизни!

Холод и тишина уже рядом – склонились над моим неподвижным, озябшим, искалеченным телом, заглядывают в самую душу. Окружающий мир исчезает – похоже, теперь я один. Один и свободен.

А дальше… Дальше лишь темнота. До конца, до бесконечности. Ad infinitum.

Глава I Omnia transeunt et id quoque etiam transeat [2]

Темнота… Есть ли из нее выход? И главное – нужен ли он мне или пришло время сдаться, навсегда остаться здесь, в спасительном уединении, во веки веков сокрытом в звенящей тишине мироздания? Едва уловимый, тихий, застенчивый шепот поет мне дивные песни, призывая смириться, отказаться от тщетной борьбы и ни в коем случае не возвращаться, ибо забвение – это благо, а воля к жизни – утверждение зла и страданий. Но слышу я сквозь чарующую мелодию вкрадчивых слов и напевов и иной голос, что призывает бороться, – глухой, доносящийся будто из запределья, он выносит мне свой суровый, неоспоримый вердикт: возвращение к началу начал неизбежно, и я неминуемо окажусь там, где мне и место.

Но все это вдали – в сумраке пустоты неизвестного мира, куда я одновременно и боюсь, и хочу устремиться. А снаружи доносится сонный, размеренный шорох; странно, он не пугает – напротив, греет меня изнутри. И даже вселяет надежду, что внешний мир по-прежнему существует.

Открыть глаза я пока не решаюсь. Боль пронизывает тело; она караулит у изголовья, не давая уснуть и забыться, то и дело впиваясь в меня ядовитыми стальными клыками.

Может, я давно умер? Может, это ад, преисподняя, подземное царство – и стоит лишь пошевелиться, выдать наличие мысли, мельчайшей частички сознания, как я тут же окажусь в языках пламени и геенна огненная с улыбкою примет меня в свои распростертые, пылающие жаром объятия?

Но что это? Кажется, я слышу тихий, едва различимый смех; спустя мгновение – шепот: «Что вы, Хозяин! Не выдумывайте чепухи! “Ад – это бесконечное повторение”, а вы пока только в начале…» Вот так и проявляется бред! Подобно змию, он украдкой заползает в больной разум.

Пора что-то делать. Просто лежать, наблюдая, как сознание медленно пожирает себя изнутри, то и дело переступая грань сумасшествия, было бы чересчур безрассудно и… опрометчиво. Странное, нелепое слово, особенно когда речь идет о собственной жизни!

В общем, пришло время решаться: открываю глаза, а там – будь что будет…

* * *

Вокруг – кромешная тьма, сквозь нее проступают смутные очертания незнакомых предметов. Где я? Дома? Вряд ли! К тому же есть у меня дом или я здесь, в Городе, да и во всем мире, проездом – черт его знает… Воспоминаний моих нет – они будто исчезли.

Может, это больница? Кажется, я чувствую запах бинтов, спирта, древних лекарств и настоек. Пожалуй, это было бы неплохим вариантом. Но все это неважно, ибо главный вопрос звучит иначе. Кто я? Удивительно, но я не знаю ответа. Есть ли у меня имя? Нужно ли оно мне? Что есть я – жив ли, мертв или застрял где-то посередине?

Шорох, дыхание, неразборчивый шепот. Опять. Согревающее чувство, будто я не один. Иллюзия, ничего больше! Не поддаваться! Или?