Настоялась ночь на звездах

Ещё февраль —
двадцатое,
размытое,
распятое
число в календаре…
Зима уж на попятную:
то дождь, то снег —
лопатою
её, слегка помятую,
тревожат во дворе.

Таджиков много: дюжина —

снег топчут…
не жемчужина,
торопятся до ужина
вернуться в тёплый дом.
Зима больна: простужена, —
ей стыдно…
перегружена
дождями, чем сконфужена…
чуть дышит подо льдом.

Боится – не поправится,

хотя здоровьем
славится
страдалица, молчальница,
с пылающим лицом…
Ей дворники не нравятся,
того гляди
позарятся
на жизнь и честь красавицы,
дарованных Творцом.

А ей – Зиме, так хочется

пожить, как все,
чтоб с отчеством…
Ей это одиночество
давно, как в горле ком…
Ведь было же пророчество,
мол: «Ты займёшься
творчеством,
и дочь Весна-Высочество
тебе поможет в том».

«Вторые сутки сыпал снег…»

Вторые сутки сыпал снег
На пламя жаркое Светила.
Он падал странно: снизу вверх, —
Земля от страха голосила.

В своей жестокой доброте,

Весёлой грусти в одночастье,
Снег падал в полной пустоте
На Солнце горько-кислым счастьем.

Горячий снег в холодный пар

Вмиг на подлёте превращался,
Но он летел на этот жар
И был счастливым, – он смеялся…

«Кружились снеги надо мной…»

Кружились снеги надо мной,
Их бесконечность
Мешалась густо с тишиной,
Рождая вечность.

Спиралью вкручиваясь ввысь,

Вослед взлетела
Душа быстрей, чем сама мысль,
Оставив тело.

И, растворяясь среди звёзд,

В какой-то неге
Душа парила в мире грёз…
Ах, снеги, снеги!

«Она не похожа была на подруг…»

Она не похожа была на подруг —
Снежинка, упавшая с неба,
Тепла не боялась, казалось, испуг
Ей был от рожденья неведом.

Лежала в ладонях горячих звезда,

Глазищи раскрыв, улыбаясь
Навстречу судьбе… а сердечко из льда
Плясало, в восторге сжимаясь…

«По делам уехал в город…»

По делам уехал в город
Барин утром, – ан, всё нет?
Уже вечер, мучит голод:
«Обещался быть в обед…»

На полях метель кружится —

Смерчем снег (как из трубы)
Переносится… ложится
Вновь в сугробы, как в гробы.

В страхе путник запоздалый —

Не попасть бы в круговерть.
В ночь несётся конь усталый,
Обгоняя саму смерть.

У окна сидит молодка —

Запалила пять свечей…
Шепчет в нос себе: «Погодка!
Словно пляшут сто чертей!»

Тут же вслед молитву вторит —

Имя мужа на устах:
«Отведи, Мой Боже, горе
От него… убей мой страх!»

Как маяк, окошко светит

Сквозь метель, сминая Зло:
«Чу, стучат?! – открыла. – Петя!
Слава Богу, пронесло!»

«Фонарь последний снег съедает…»