Настоящая черная ведьма

Мне улыбнулись. А затем очень мягко Джонатан произнес:

— Ни один вменяемый белый маг не станет переходить дорогу ловцу моего уровня.

Потрясенно выдохнув, я облизнула губы, задумалась над сказанным, прикинула расстановку сил и… и после произошедшего у Грехен была вынуждена признать, что в словах Джонатана резон имеется. В конце концов, нас способны убить белые маги, а вот белых магов при необходимости уничтожают как раз таки ловцы.

И тут господин мэр, став вдруг очень серьезным, едва слышно произнес:

— Я со всеми разберусь, Тель, — с ведьмами, магами, орденом и даже преисподней, но как твой опекун я даже себе не позволю прикоснуться к тебе без твоего разрешения.

И посмотрел на меня вопросительно. Не настойчиво, не требовательно, в его карих глазах был вопрос и… и, наверное, еще надежда. А меня не то чтобы бесит, когда так смотрят, просто… неловко стало.

Невольно поежившись, опустила глаза, упорно глядя на третью сверху пуговицу на куртке ловца. В спальне стало тихо-тихо, словно ни я, ни мэр вовсе не дышали. А потом он произнес:

— Госпожа ведьма, я…

Подняла голову, посмотрела на него… почему-то вспомнилось, как он волосатый и взбешенный пожирал ветчину в моей спальне… И как отказался собирать чемоданы… И как устроил мне спуск по тропке вниз в озеро… Но почему-то больше всего вспомнилось, как он, повернув голову, увидел меня впервые и какой у него тогда был взгляд и…

— Морда наглая, — я насупилась, — а почему ты меня при встрече милым дитем обозвал? — Моя черноведьминская гордость требовала немедленного ответа.

Джонатан удивленно вскинул брови, хмыкнул и вполне серьезно ответил:

— Потому что когда ты не в образе, ведьма зловредная, и прекращай обзывать меня мордой, ты очень миленькая.

Выражение «ведьма зловредная, и прекращай обзывать меня мордой» невольно вызвало улыбку. Обняв Джонатана за шею, я поинтересовалась:

— А когда в образе?

— Ужасно красивая, — последовал ответ. — И почему ты меня называешь мордой? — неожиданно поинтересовался Джонатан.

— Породистый, — лаконично ответила я. После добавила: — В смысле ты наглая породистая морда.

— Если рассматривать в этом контексте, то даже как-то льстит, — улыбнулся мэр.

— Я всегда высоко оцениваю своих врагов, — с достоинством сообщила черная ведьма.

Улыбнулся шире, затем, вновь став серьезным, тихо спросил:

— Так я услышу ответ, Телль?

Обняв, прижалась щекой к его груди и подумала, что некоторые все-таки не слишком умны. То есть умны, но не во всем. Иначе бы уже давно догадались, что черные ведьмы, если против, на руках ни у кого не сидят и никого не обнимают и уж точно ни за кого, кто им безразличен, не переживают. И, наверное, мне уже стоит об этом сказать, а то…

Дверь распахнулась в тот самый момент, когда я собиралась некоторых просветить.

Мои волосы заискрились еще до того, как, повернув голову ко входу, увидела сверкающего от боевой магии мэтра Октариона. Вид у рожи оказался до крайности грозным — в голубых глазах вспыхивали молнии, волосы развевал ветер готового сорваться с пальцев магического вихря, доспехи сияли лунным светом, воздух вокруг трещал от напряжения.

Маг медленно перевел взгляд с меня на мэра и глухо, но с прорывающимся яростным ревом произнес:

— Так значит, мои предположения по поводу вашего личного интереса к ведьме лишь беспочвенные подозрения, господин Вегард?! — И воздух загудел втрое сильнее.

Магия, заполнившая пространство спальни, имела четкий привкус смерти. Я черная ведьма, но даже я чувствую, когда белая сила переходит грань. Сила мэтра Октариона ее перешла! И сейчас концентрировалась, нагнетая напряжение, как в сжатой пружине! И никаких сомнений не осталось — маг пришел убивать. Именно убивать!

Игнорируя что-то попытавшегося сказать мэра, я напряженно напомнила:

— Убийство королевского служащего тебе никто не простит, Арвейн.

Полубезумный взгляд мага переместился на меня. Несколько секунд беломагическая рожа испепелял взглядом, затем зло прошипел:

— За связь со смертным тебя объявят вне закона. Ты станешь изгоем даже у черных ведьм, Телль!

Подумаешь, у нас и так среди черных ведьм принято друг друга не любить.

— Переживу, — ядовито улыбнувшись, ответила я.

— Переживешь, — подтвердил мэтр Октарион. И добавил: — Ты переживешь, он — нет! Я не отдам свою ведьму смертному.

Внутри все похолодело. И, несмотря на то, что я отчетливо понимала, насколько слаба в сравнении с белым, все равно призвала свой источник Потому что за Джонатана я буду сражаться и никакому психованному магу его не отдам, и…

— А теперь очень мягко и спокойно отпусти силу, — раздалось у меня над ухом.

И ловец, сняв с себя мои ладони, сжал их и нежно погладил большими пальцами, прервав мое возмущенное восклицание тихим:

— Я влил в тебя восстанавливающее зелье, гораздо большую дозу, чем в прошлый раз, и использовать магию как минимум час противопоказано. Расслабься.

— Но… — попыталась было я.

Однако, совершенно не слушая, Джонатан поднялся, осторожно переложил пытающуюся возражать меня на постель, подмигнул, а затем, выпрямившись и глядя на находящегося в ореоле боевой магии белого, холодно поинтересовался: