Настоящая фантастика – 2011

Отец был потомственный маг старого аристократического рода. Пока его предки владели обширными наделами, магия процветала и чародеям вольно было расхаживать в шитых золотом плащах, вызывая общий страх и восхищение. Но род обеднел, и оказалось, что хваленая магия без деловой жилки ничего не стоит. Мой отец, сколько его помню, заменял в доме кормилицу, няньку, дворецкого и десяток горничных. Иногда ему удавалось зачаровать лисиц или белок, и те прибегали из леса помогать по хозяйству. Сколько посуды они перебили, сколько ковров изгадили в ходе уборки – уму непостижимо.

Справа и слева от меня стучали ложки – Эд и Рамон ели быстро. Каша, дожидаясь нас, успела немного остыть. У меня совсем не было аппетита – я только хлебнул воды, холодной, с осколками льда. Через полчаса, самое большее час на меня нападает жуткий голод, забурчит в животе, я буду маяться и жалеть о недоеденной каше – но сейчас кусок не лезет в рот.

– Леон, если ты не съешь завтрак, ты не получишь в школу обеда, – ровно сказала мать. – Это поможет тебе к ужину нагулять аппетит.

Я сунул в рот огромную ложку каши, и она слепила в единое целое язык мой, зубы, губы и, кажется, даже гланды. Никогда бы не поверил, что смогу проглотить этот липкий комок. Снаружи, во дворе, ударил колокол.

– Вот и карета, – пробормотал отец. – Леон, ты плохо выглядишь. Не выспался?

Я пробормотал что-то, не открывая рта.

– Идите, – разрешила мать.

Мы с братьями одновременно поднялись из-за стола – я на ходу боролся с кашей. Мешочки со школьным обедом лежали на столике у двери: нам с Эдом побольше, Рамону, как малышу, поменьше. Здесь же, у стены, стояли заранее собранные школьные саквояжи.

– Мы уходим из дома, собираясь вернуться, – пробормотал Эд, коснувшись рукой порога. Его слова в один голос повторили мы с младшим братом.

Карета стояла посреди двора, перед ней замерли окованные железной чешуей лошади – невообразимо старые, огромные, обе слепые. Много лет они таскали школьную карету в один и тот же час по одному и тому же маршруту; им не нужен был возница. Экипаж, вмещавший пять десятков детей и подростков, казался замком-развалиной, вставшим на колеса.

Эд не без усилия открыл дверь. Звонко ударила жесть: моего брата стукнул по макушке жестяной ковш на веревочке. Грохнул смех изнутри. Я взобрался по лесенке вслед за Эдом; тот уже тряс, ухватив за волосы, расхристанного бледного мальчишку по имени Ойга, злого шутника.

– Это не я! Отпусти! Это не я! – вопила жертва.

Эд молча отшвырнул мальчишку. Прошелся вдоль ряда сидений, время от времени отвешивая оплеухи; кто-то притих, кто-то вполголоса возмущался. Я двинулся по проходу вслед за братом – последние недовольные голоса стихли.

– Сопляки паршивые, – сказал Эд.

Он никогда не ругался – просто называл вещи своими именами.

Карета тронулась. Мы с братом уселись сзади, где лучшие места были отданы старшим ученикам. За нами пришел Рамон, тихо сел с краю и уставился на дорогу сквозь мутное окошко: карета выкатилась на дно ущелья, и ее огромные колеса стучали теперь по валунам на дне мелкого ручья.

Мы с братьями всегда держались отдельно, и поэтому нас не любили в школе. Но боялись, потому что вместе мы представляли собой силу. Кроме того, мы были наследниками Семьи Надир, а кто такие Надир, в наших краях знал даже самый маленький и глупый ученик.

Школа

Наше с братьями будущее определилось в раннем возрасте. Нет, никто не пытался предсказать нашу судьбу – нам просто выдали поручения, распределив их таким образом, чтобы больше пользы принести Семье.

Эд, мой старший брат, должен был прилежно учиться и всю жизнь заниматься наукой. Он сделается академиком в лучшем университете и тем прославит Семью Надир. Рамону, младшенькому, предстояло стать отцом семейства – его предполагалось женить сразу после окончания школы. А я, средний брат, должен был обеспечить «благосостояние» всех этих планов – иначе говоря, зарабатывать деньги для Семьи и вести свое дело.

Мой старший брат в самом деле очень умный. Каждый день он делает два домашних задания: свое и мое, да еще иногда помогает с уроками Рамону. Они отлично ладят между собой, мои братья: иногда мне кажется, что Рамон – уменьшенная копия Эда. Оба медноволосые, узколицые, только Рамон щуплый и по-детски узкоплечий, а Эд – уже мужчина и сложен по-мужски.

А вот я на братьев не похож. Волосы у меня светлые, почти белые, лицо круглое, глаза наивные. Иногда, глядя на себя в зеркало, я думаю, что, наверное, я дурак. Во всяком случае, выгляжу дураком. Эд говорит, что это даже хорошо для делового человека, если с виду он кажется простодушным.

Мне шестнадцать лет, но у меня уже есть свое Дело, и я им горжусь.