Настоящая фантастика – 2011

АБС покинули область, наполненную духом советской приключенческо-фантастической литературы середины XX века. Они направились по пути быстрого сближения с нормами литературы основного потока. И, следовательно, несколько откорректировали «ожидаемую читательскую аудиторию» в сторону расширения. Тот самый «дух», о котором говорилось выше, обязывал «разжевывать» сюжет, мир и поступки персонажей до полной ясности, уровня логического обоснования любой сколько-нибудь значимой детали. Им до отказа наполнена «Страна багровых туч», немало его в повести «Извне», в ранних рассказах АБС, хватает его и в «Стажерах». А вот в текстах, относящихся к периоду с 1962 года до рубежа 70 – 80-х, такого почти нет.

«Объяснялово» тормозило развитие сюжета, уменьшало драйв, более того, оно отталкивало читателя-интеллектуала, которому хватало намека и который скучал, когда вместо двух фраз на него вываливали две страницы, столь необходимые, допустим, десятикласснику… Наконец, оно просто отвлекало от более важных вещей. Для решения основной художественной задачи всякому писателю требуется антураж, подмостки, «мебель». Так вот, то, от чего отказались Стругацкие, представляло собой комментарии на тему «почему мебель расставили именно так». Подобного рода комментарии облегчают жизнь школьнику, но для серьезного читателя они просто набор загромождающего пространство хлама.

Более того, уход от «объяснений» позволял АБС использовать экзотический, но очень эффективный художественный прием. Суть его состояла в том, что читатель, столкнувшись с искусственно «обрезанной» линией сюжета, сначала искал ответа на неполученные вопросы, заново перебирая текст, потом пробовал домыслить дальнейшее (или предшествующее) сюжетное пространство и, наконец, добирался до идеи: «А почему они здесь резанули? Ведь они… специально!» Умный читатель – а таких в среде советских интеллектуалов хватало – на последнем этапе этого маршрута добирался до мысли: «Вероятно, не это в тексте главное. Стругацкие лишили меня ответа на вопрос, поскольку я задал не тот вопрос. Думать надо о другом. Итак, отрешимся от сюжета, от приключений, от антуража, подумаем хорошенько: о чем с нами говорят?»

Прием работает следующим образом: нигде в «Попытке к бегству» не сказано, каким образом Саул попал в будущее. И не нужно искать решения данной загадки. Не нужно, поскольку совершенно не важно. А надо думать о столкновении интеллигента-гуманиста с архаичными механизмами политической власти.

Нигде на страницах повести «Жук в муравейнике» нет ни единого намека на то, как будут развиваться события после того, как Сикорски ранил Абалкина. И нигде нет подсказки, следуя которой читатель поймет, какая беда произошла с прогрессором на Саракше, отчего он так взбесился. И не надо ломать себе голову! Стоит поразмыслить о давлении системы, пытающейся заботиться о безопасности, на людей, принципиально не укладывающихся в схемы «нормального» поведения, но несущих в себе, быть может, ростки будущего.

Что там было в Арканаре, после того как дон Румата Эсторский принялся крошить аборигенов? Как сложилась судьба королевства? Да какая разница! АБС немилосердно тыкают читателя в тезис о том, что господство «серых» неизбежно приведет к победе «черных». Вопрос в мере и интенсивности противостояния серым, а не в том, какое правительство возглавит арканарскую помойку.

Автор этих строк не готов согласиться с нравственными, социальными и философскими убеждениями Стругацких, высказанными в этих четырех повестях. Однако есть и другая, чисто литературная сторона вопроса. Прием искусственного «обрубания сюжета» свидетельствует о мастерстве АБС как художников. Надо признать, что всякий раз «отказ от объяснений» создавал эффект ледяного душа. Авторы словно говорят: «Что, друг мой, ты разочарован? Ты недоволен? Тебе мечталось о сладкой конфетке под названием „все понятно“? Не туда сунулся. Думай! Тебе сделали холодно и неприятно, чтобы ты не благодушествовал, а шевелил мозгами». В итоге сей прием весьма сильно растормаживает осмысление текста, программирует на поиск внесюжетных и внедекорационных смыслов.

Примерно так, как если бы на середины беседы один из собеседников задал вопрос, развернулся и ушел, оставив второго недоумевать: почему осталась недосказанность? Что за невежливость такая! А первый-то уже сказал все важное, надо только понять, к чему какое слово говорилось, или… больше не вступать в беседы с идеологом.