Настоящая фантастика 2017

Накат ослаб, затем – иссяк. Только мы вдвоем да тела вокруг. Кто-то трепещется, жив, а кто-то – тоже жив, но мертвым прикидывается. И есть желание сделать так, чтобы каждый из них прикидываться перестал. Поднимаю биту, но дамочка останавливает:

– Нет времени. Моб Дик заждался.

Себя не узнаю. Давно такой ярости не испытывал. Все же, как бы незаметно, а периодические избиения громил Моб Дика вколачивали в полное дерьмо. Только теперь дошло – какой участи избежал. Будто лягушку варишь на медленном огне – пока вода не закипит, она и лапой не почешется выскочить. А когда закипит, то и выскочить не успеет. И только Битка, а потом вот эта дамочка ниоткуда поддали жару под кастрюлей, откуда и выскочил как ошпаренный. Но живой. Пока живой. Потому как из огня да в полымя.

Кругом туши тунцов. Огромные, замороженные. Зал аукциона, откуда туши по злачным местам города развозятся, потому как тунцы – такое дело, не угадаешь. То ли ласты склеишь, то ли жабры вывернешь, то ли уплетать и нахваливать будешь. Потому как ядовитые. Только яд странный – не всегда действует. Как игра в кости – кому повезет. Потому и запрещено в городе тунцами торговать. Ну, раз что-то запрещено, Моб Дик тут как тут. Здесь ему раздолье, здесь его царство.

И приходит идея по тунцам чертовым. Отпихиваю очередного громилу, но вместо того, чтобы по черепушке его огреть, как очумелый бью битой по ближайшей туше. Тунец промороженный – будто стекло, разлетается на кусочки. Как раз такие, какие в ресторанах подпольных подают. Деликатес. Нате, жрите!

И жор начинается, да такой, что тут же соображаю, как просчитался.

Они полезли из всех щелей, падали с потолка, выдирались из стен, выскакивали из отверстий в полу. Большие и маленькие, крошечные и огромные, разные, но как на подбор – жуткие. Таких уродов никогда не встречал!

– Умник, – цедит дамочка, прижимаясь спиной к моей спине, потому как только так и можно отбиваться от нечисти. – Ты же всю кошмарную рать Моб Дика сюда созвал, идиот! Он же их специально на голодном пайке держит, чтобы удоны работали!

А все равно! Кошмарный косяк! Наплевать на косяк! Сметут? Пусть попробуют! Однажды видал, как стая бродячих псов и котов напала на опрокинувшийся грузовик с консервами для домашних питомцев. Многие консервы подавились, воняло жутко, и тут они – волна за волной, стая за стаей! Слюнявые пасти, выпученные глаза, шерсть клочьями. Хорошо, что оттуда тут же ноги сделал, даже ящик консервов не прихватил, иначе бы не убежал. Другие не убежали, на корм пошли вместе с консервами.

И когда от усталости готов был свалиться и просто лежать, бросив покрытую кровью врагов биту, все вдруг устаканилось. Шум затих, рев и вопли сменились жалкими попискиваниями, а потом и вовсе смолкли. Не сразу сообразил, что происходит. Тунцы не все подряд ядовиты, но ведь эти твари жрали их вперемешку.

Теперь подыхали.

В блевотине и конвульсиях.

* * *

Моб Дик огромен и страшен. Даже здесь, в своем убежище, погруженный в чернильную жидкость, он внушал страх. Да что там! Он внушал ужас! До смертной тоски, что тут же охватила, как только вслед за спутницей переступил порог его лежбища.

Великий и ужасный Моб Дик.

Морщинистое веко неохотно дернулось, будто и не желая открываться, дабы взглянуть на непрошеных гостей, но все же приподнялось. И словно ледяной водой окатило. До судорог в членах. Глаз притягивал, завораживал. Огромный, выкаченный, весь в багровых жилах, которые, казалось, только и удерживают его в яме глазницы, не давая выпучиться еще больше. Грязно-белая кожа вокруг в морщинах, испещрена шрамами и наростами – то ли моллюсками, то ли еще какими паразитами.

Не знаю, сколько бы так стоял, таращась в глаз Моб Дика, не замечая ничего и лишь ощущая, как по капле, потом струйкой вытекает сила. Будто Моб Дик проделал дыру в днище моей утлой жизни и теперь равнодушно наблюдает, как иду ко дну в его пасть.

– Ну, здравствуй. – Голос дамочки вырвал из оцепенения. Страх не исчез, но ослабил хватку, достаточно, чтоб трепыхнуться, оторвать взгляд от Моб Дика, наваждение стряхнуть, морок.

Умел ли он говорить? Или его молчание – признание нашей ничтожности? Не стоили мы ни единого звука из его пасти? Моб Дик шевельнулся телом, и пришлось невольно отступить, настолько давил его авторитет. Что мы по сравнению с ним? Мальки? Икринки?

– Здравствуй, охотник… – прошелестело в воздухе, словно кто-то подул на тончайший лист бумаги. И опять не сразу понял, кто к кому обращается. Лишь биту перехватил поудобнее, башкой из стороны в сторону мотал, врага выискивая. Ожидал, что Моб Дик заговорит. Казалось – голос у него должен быть особенный – могучий и устрашающий. Как глаз. Как пасть. Как зубы. А еще как странные трубы, что свешивались с высокого потолка и вонзались в нечто кроваво-белесое на том месте, где у Моб Дика должен быть череп, укрывающий самый изощренный преступный мозг. Настолько изощренный, что он подмял всю преступность в городе. А вместе с этим и сам город.

– Что за трубы? – не слишком-то и ожидаю от дамочки ответа.

Но ответ пришел. Такой же шелестящий, тихий.