Настоящая фантастика 2018 [антология]

Ну а в 1972 я была крайне мала, я была дитя. Николай Васильевич Гоголь был тогда моим кумиром, тоже ведь в своем роде фантаст… В середине восьмидесятых годов минувшего века «Град обреченный» читался как жесткий памфлет на «гнилой совок». А потом СССР обрушился, не стало цензуры. Качество издаваемой литературы обрушилось вместе с государством. Нас низвергли в интеллектуальный ад.

Своим творчеством Стругацкие предсказали многое. Ныне им приписывают часть заслуг развала СССР. Справедливы ли такие обвинения? Трудно судить. Однако не вызывает сомнения важное обстоятельство: вместе с «помоями» неактуальной идеологии были выброшены и здоровые, сложившиеся в условиях жесткой цензуры традиции высокой советской литературы. А именно: сдержанность, уважение к читателю, классический русский язык, невозможность манипуляций низменными инстинктами человеков.

Литература в целом и фантастика в особенности во все времена являлась и останется эффективным идеологическим инструментом. Да, фантастика — явление сугубо идеологическое. Без идеи человек не живет. В этом смысле любое искусство может явиться лекарством или ядом. Смотря по обстоятельствам. Кажущаяся легкомысленность фэнтезийного жанра обеспечивает легкое проникновение в умы и вызывает иллюзию «интеллектуального насыщения». Литературный «фастфуд» сметается с магазинных полок наряду с сосисками в тесте и энергетическими напитками, но вреда приносит неизмеримо больше. В настоящее время государственной цензуры практически нет, как нет и самоцензуры у подавляющего большинства авторов. А ведь русский человек привык считать, что раз уж некто поименовал себя писателем и имя разместил на обложке, то все помещенное под ламинированный картон суть «чистая монета» высоких идеалов и бескорыстного вдохновения. Результат действия отравы впечатляет. В настоящее время обилие и легкая доступность самой разноплановой информации, в том числе и литературы, наряду с полной неспособностью большинства индивидов критически анализировать эту информацию превращают ее потребителей в подобие павианов, описанных гениальными братьями в «Граде обреченном». Человечество активно тупеет, в том числе и из-за того, что полки в книжных магазинах забиты низкосортной литературой.

«Бессильные мира сего» для меня стали приобретением 2017 года и произвели не менее глубокое впечатление, чем «Град обреченный» в середине восьмидесятых. Я тут же перечитала последний. Так и есть. Прежнее впечатление не полиняло. Настоящая литература пригодна для читателя любого возраста. Недаром же свои детские книжки мы, как правило, впоследствии перечитываем вместе со взрослеющими детьми. Восприятие «Града обреченного», конечно, изменилось. Хотя бы потому, что ныне и персонажи романа, да и сами авторы много моложе меня самой. Наложенное на опыт прошедших тридцати лет восприятие это приобрело новые оттенки сладчайшего декаданса, ощущения изящества увядания. И в «Граде обреченном», и в «Бессильных мира сего» в присущей настоящей классической литературе манере описаны душевные терзания человеков. И за каждого из них Господь и дьявол борются ежеминутно с рождения и до конца земного бытия. В этом смысле Борис Натанович Стругацкий был полноформатным продолжателем традиций и творческого дуэта, и всей русской классической литературы в целом. Прочтение «Бессильных мира сего» — это долгий, обстоятельный, утешительный разговор с отцом. Бальзам на раны, наставление, пища духа. Уверена, что буду возвращаться к «Бессильным мира сего» снова и снова.

В завершение не могу не упомянуть и «Пирамиду» Леонида Леонова, полностью опровергающую высказанную мною выше идиому о легкости фантазийного жанра. «Пирамиду» читать не просто и порой страшно, как тяжело и страшно плыть в глубокой и бурной воде. Леонид Максимович Леонов стал мировым классиком в условиях жесткой цензуры почившего «совка», а по отмене ее написал лучший, на мой взгляд, роман. «Пирамида» соединила в себе многие литературные жанры, в том числе и фантазийный. Пожалуй, не могу согласиться лишь с предсказаниями гения в части инволюции человеков в некое подобие слабо мыслящих насекомых. Лучше уж павианы, право слово. А мы наденем на них ошейники с бирками.

Или они на нас.

Господа писатели, раз уж нас лишили цензуры, имейте же совесть!

«Пирамида» — прямая попытка дать русским новую идеологию. Полагаю необходимым для любого пишущего человека изучить последний роман Леонида Максимовича Леонова со всей возможной внимательностью. Атеизм, присущий большинству писателей-фантастов советского и постсоветского периодов, обязан уйти в прошлое. Может быть, в силу именно этой причины я не в состоянии читать и тем более работать в жанре научной фантастики. Организм протестует. Тоска. Болею. Я в состоянии «увидеть» вселенную со множеством демонов, вообразивших себя богами. Но мироздание без Бога я не вижу.