Настоящая любовь

Поэтому я и заговорила на тему власти, главенства. Кому принадлежит главенство? Полагаю, больше всего в концепции Романтической Рыночной Стоимости мне нравилась моя попытка количественно измерить то, что меня привлекало сильнее всего. Мне нравилась ее почти математическая логика, тот простой факт, что в определенных взаимоотношениях спустя некоторое время дисбаланс власти становится настолько явным, что весы приходится уравновешивать заново. Вся правда состоит в том, что власть в этом случае предстает как нечто трудноуловимое и неопределимое. Я скажу вам, кто обладает властью и кому принадлежит главенство. Кто любит меньше, тому и принадлежат власть и главенство. Тому, кто более склонен уйти, принадлежат и главенство и власть. Я скажу вам и кое-что еще. Неверность — это главенство и власть. Не имеет значения, что случилось в ваших взаимоотношениях, — тот, кто трахается на стороне, вновь получает в свое распоряжение главенство и власть.

Все это время я считала, что проблема заключается в том, что Том бросил меня, но теперь я понимаю, что, возможно, она носит более фундаментальный характер. Может быть, любовь не должна иметь ничего общего с властью. Может быть, я навлекла на себя беду как раз тем, что спутала эти два понятия.

Глава тринадцатая

— Чем старше я становлюсь, тем дальше от писсуара начинаю расстегивать брюки, — сообщил мне Сид Хирш, входя в свой кабинет.

Уже наступил вечер пятницы, и я сидела в кабинете Хирша, поджидая его. Меня вызвали. Сид вызвал меня к себе в кабинет, а потом исчез, поскольку ему нравилась процедура торжественного появления в собственном кабинете. Он подошел к своему столу и уселся на него, скрестив по-индийски ноги.

— Йога, — объяснил он мне. Он глубоко вдохнул, вентилируя легкие, а потом посмотрел мне в глаза и сказал: — У нас проблема.

Господи, какое дерьмо, подумала я. Сид знает обо мне и Генри. Откуда он может знать обо мне и Генри? Я даже принялась прокручивать в уме возможность того, что Сид приобщился к той самой теории Оливии. Помните, я рассказывала: если вы думаете, что двое людей спят друг с другом, то так оно и есть (с небольшой поправкой — если вы считаете, что парень голубой, значит, он на самом деле гей).

— В чем дело? — поинтересовалась я.

— Я слышал о том, что случилось у тебя с твоим парнем, — заявил Сид.

— Ага.

— И мне очень жаль, что так вышло.

— Все нормально, — ответила я. — Со мной все будет в порядке.

— Разумеется, с тобой все будет в порядке, — согласился он.

— Так в чем проблема? — снова спросила я.

Сид сложил руки домиком и оперся на них подбородком.

— В твоей колонке рассказывается о некоей славной девочке, которая пытается заставить одного несчастного придурка жениться на ней. У тебя здорово получалось. Мы все ждали, что она его окольцует. Теперь оказывается, что этот малый — полное дерьмо. Отлично. Пиши последнюю колонку. Это конец истории.

Я молча смотрела на него.

— Ты отдаешь мою колонку Мэри Эллен, — сказала я.

— Во-первых, это не твоя колонка. Моя газета, моя колонка, — заявил Сид. — Во-вторых, да, отдаю.

Я должна признаться, что уже задумывалась над тем, чем займусь, когда перестану работать в газете. Честно говоря, я уделяла этим фантазиям достаточно много времени. Эти фантазии имели несколько разновидностей, но у всех была одна общая черта — я получу кучу денег за то, что напишу и опубликую где-нибудь на стороне. Иногда это представлялось мне книгой. Иногда — сценарием. Иногда книга продавалась так хорошо, что киношники умоляли меня написать по ней сценарий. Тот факт, что я в общем-то практически ничего не писала на стороне, не мешал мне предаваться фантазиям, особенно этой. Когда-нибудь я так и сделаю, и моя мечта-фантазия осуществится. Но именно такой сценарий мне никогда не приходил в голову. Мне и в кошмарном сне не снилось, что меня могут уволить.

— Я просто не могу в это поверить, — сказала я.

— В этом нет ничего личного, — поспешил он меня уверить.

— Меня увольняют, Сид. Здесь не обойтись без личностей.

— Дело не в тебе, — заявил он. — Такова тенденция.

— И в чем же именно заключается эта тенденция?

Сид спрыгнул со своего стола и начал описывать круги вокруг него.

— Ты знаешь, — начал он, — горячие девчонки в барах рассуждают о пенисах. Они не стыдятся своей сексуальности. Они — женщины, только послушай, как они вопят об этом.

— Я тоже женщина, — сказала я.

— В твоей колонке говорится о милой девушке. Читатели тебя любят, но они не хотят трахаться с тобой. Разумеется, я выражаюсь иносказательно. Я уверен, что существует много людей, которые хотели бы трахнуть тебя, — заявил он. — Я сам бы хотел тебя трахнуть.

— А не пошел бы ты, Сид, — ответила я.

Он поднял правую руку, словно защищаясь от удара.

— Этой девушке двадцать семь лет, — сказал Сид. — Она бисексуальна. Я совершенно уверен, что ее родители умерли.

— Родители Мэри Эллен не умерли, — заметила я. — Ее мать присылает письма в ее газету.

— Ну, зато она пишет так, словно ее родители уже мертвы, — продолжал Сид. — Если бы она была моей дочерью, я покончил бы с собой.