Настоящая любовь

— А как насчет того, что я начну встречаться с другими людьми? — поинтересовалась я. А потом принялась раздумывать, а не рассказать ли Сиду о Генри — дело было не в самом Генри, разумеется. Дело было именно в том, что я занималась сексом с другим мужчиной четыре раза в двух отдельных случаях, и в том, что мне бы хотелось написать об этом. — Я даже могла бы изъясняться более конкретно.

— Я думал об этом, — признался он. — Это не сработает. Ты не можешь превратить Мэри Тайлер Мур[18] в шлюху и рассчитывать, что людям это понравится.

Я ничего не ответила.

— Не имеет значения, что это звучит трогательно, — сказал он. — Здесь нет ничего, о чем стоило бы переживать.

— Нет, там есть кое-что, о чем стоит переживать, — возразила я. — Люди могут переживать обо мне.

— Мне очень жаль, Алисон. Но у тебя впереди целая жизнь.

— У каждого впереди целая жизнь, Сид. И потому это называют будущим.

Я встала, чтобы уйти.

— Я собираюсь дать тебе совет, — сказал Сид.

— Какой?

Сид почесал свою волосатую грудь, видневшуюся в треугольном вырезе джемпера.

— Переезжай в Питтсбург.

— Питтсбург?

— У них там есть славный еженедельник. Небольшой. Тебе, может статься, придется немного подрабатывать на стороне. Я позвоню издателю насчет тебя. Его зовут Эд, — сказал Сид. На лице у него появилось недоуменное выражение. — Или Тэд? Я проверю.

— А пошел ты, Сид, — сказала я. И ушла.

Я шла по коридору, чувствуя, как меня охватывает паника. Перспектива писать статьи для чужой газеты не вдохновляла, но это все, что у меня было. А теперь я лишилась и этого утешения. Я чувствовала себя совершенно униженной. Дойдя до кабинета Генри, я обнаружила, что смотрю на запертую дверь. Разумеется, ирония судьбы, благодаря которой я впуталась в тайную интрижку с одним боссом, чтобы потом быть уволенной другим из-за того, что меня никто не хочет трахнуть, не осталась мною незамеченной. (А была ли это ирония? Я всегда теряюсь, когда приходится иметь дело с иронией. Даже если это была ирония, то, как мне кажется, дело представало отнюдь не столь ироничным. Особенно принимая во внимание тот факт, что и Генри больше не хотел трахаться со мной. В самом деле, это уже не смешно — это очень и очень грустно.)

И еще не следовало забывать о деньгах. Мне не хочется углубляться именно в эту область, поскольку там я чувствую себя очень неуютно. Дело том, что мой план заработать кучу денег, написав что-либо на стороне, имел один существенный изъян, а именно: я умудрилась обзавестись небольшим долгом по кредитной карточке, уплатить который у меня не было никакой возможности. Я не могла уплатить его, даже когда у меня была работа, приносящая хоть какой-то доход — теперь же, когда я ее лишилась, я не представляла себе, как сумею свести концы с концами. Почему кредитные карточки выдаются таким людям, как я? Почему, почему, почему? В своих логических рассуждениях в тот момент, когда накапливался этот долг, — вероятно, слово логических здесь неуместно — я исходила из того, что существуют же киношники, которые умудряются снимать фильмы, используя в качестве источников финансирования свои собственные кредитные карточки. Вот только я пропустила ту часть, которая касалась съемок фильма. Вместо этого я съездила в Марокко. И купила туфли.

Дойдя до редакторской комнаты, я открыла дверь. За моим столом сидел Матт, читая мою колонку.

— Камилла Паркер-Боулз, — произнес он, не поднимая головы.

— Что? — спросила я.

— Если твоя теория о Романтической Рыночной Стоимости верна, как ты объяснишь, что принц Чарльз встречается с Камиллой Паркер-Боулз?

— Я и в самом деле не знаю, Матт.

Матт поднялся и подошел ко мне. И посмотрел на меня серьезно, почти испытующе.

— Что с тобой стряслось?

— Сид только что уволил меня, — ответила я.

— Это невозможно.

Я кивнула головой.

— Это невозможно.

— Боюсь, так оно и есть.

— О Господи. Это безумие, — сказала Матт. — Если можно уволить тебя, то меня, выходит, с таким же успехом можно расстрелять в коридоре. Он сказал за что?

Я мысленно вернулась к своему разговору с Сидом.

— Очевидно, за то, что я редко и мало пишу о пенисах.

— Что совершенно справедливо. Истинная правда, — заявил Матт. — Хотя я не предполагал, что это может стать причиной увольнения.

— Я тоже.

— Ты можешь подать на него в суд, — предложил Матт.

— В это никто не поверит, — сказала я. — Я сама в это верю с трудом, а ведь это было сказано мне в лицо.

— Давай выйдем отсюда.

Мы спустились вниз и остановились на тротуаре. После краткого совещания мы направились к нему домой. Я рассказала обо всем, что произошло в кабинете Сида, а Матт в нужных местах перебивал меня вопросами и восклицаниями. Отправляясь в путь, я была по-настоящему расстроена, потом я пришла в неописуемую ярость, но к тому времени, когда мы дошли до его дома, я чувствовала себя почти нормально. Матт всегда оказывал на меня такое действие, и мне до сих пор непонятно почему.

— Я собираюсь угостить тебя чем-нибудь вкусненьким, — сообщил мне Матт, когда мы вошли внутрь.

— Я не знала, что ты умеешь готовить.