Настоящая любовь

– Ты сказала, между вами ничего нет. И знаешь, прием с запугиванием не работает, ведь твой защитник съебался из страны как только запахло жареным. Это его я должен бояться?

– Я не перееду.

– Знаешь, иногда вместо того, чтобы противиться, полезно сказать «да».

– Лев. Зачем тебе это?

Я качнулся вперед, отклеиваясь от спинки дивана и уперся локтями в колени.

– Я не хочу, чтобы тебе угрожала опасность. Тебя не тронут, если ты будешь у меня.

– О какой опасности речь? Я думала, мы все прояснили: ты бросаешь это дело, я и Жданов становимся свободными и…

– Я не брошу дело.

Фраза прозвучала буднично, но произвела эффект разорвавшейся бомбы. Настя замолчала, и я впервые ощутил, что ступил на очень тонкий лёд. Шаг и провалишься в ледяную бездну ее ненависти, и захлебнешься в ней.

– То есть как это… – она сохраняла спокойствие, лишь голос стал на октаву выше. Будто она не так спокойна, как кажется. И прямой взгляд карих глаз сейчас был слишком тёмен. Не предвещал ничего хорошего.

– Я понимаю, каково тебе, но не могу отступиться после того, что произошло… – сегодня вечером в машине моего начальника.

– Понимаешь, каково мне…

Кивнул, хотя догадывался, что этот вопрос был не вопросом вовсе. А зарождающейся истерикой.

– Понимаешь… – повторила как мантру и резко поднялась. Я тоже вскочил, будто пружине, пытаясь прокрутить в голове слова и найти подходящие.

– Насть…

– Сволочь! – толкнула в грудь, я покачнулся, даже противиться не стал, потому что понимал, ей это надо. Надо справиться с эмоциями, которые сейчас берут верх. – Аверьянов, какая же ты…

– Тише, – обхватил ее плечи, она вырвала руку и хлестнула по моему лицу.

– Убирайся! Уходи, чтобы я не видела тебя больше! Иначе просто…

– Насть…

– Уходи! – выкрикнула и указала на дверь. Мои руки опустились, я не хотел оставлять ее одну в таком состоянии, но и объяснить, почему не отступлюсь от Ждановского дела тоже не мог. Слишком опасно было открывать ей всё. Её жизнь окажется в еще большей опасности, если она узнает, что на мушке. И кто ее приговорил…

– Пожалуйста, Лев.

Севший голос без жизни и эмоций подействовал сильнее, чем крик. И я сделал шаг прочь, но какая-то невидимая сила тянула меня к Насте. Хотелось обнять, успокоить и попытаться защитить. Но ведь она не примет мои невнятные объяснения.

– Найми телохранителя, если этого не сделаешь ты, я вернусь утром и возьму тебя под охрану, – взялся за ручку двери и обернулся, глядя на хрупкий силуэт с опущенными от непомерного груза плечами. – У тебя есть время до утра. Если надо, свяжись со Ждановым. Одна не покидай пределов номера и никому не открывай.

– Как ты можешь… После всего, что было… – она все еще недоумевала и говорила глухо, будто ей горло дерет от боли. Стояла обхватив себя руками и смотрела куда-то сквозь меня. – После всего что сказал мне, и что я тебе сказала…

В груди медленно и неотвратимо разверзалась пустота. Я понимал, что теряю ее еще не успев сделать своей.

– Помнишь наш разговор про черное и белое? Так вот, Настя. Жданов – черное. И пока я не разберусь с ним, твоя жизнь никогда не станет белой, как ты этого заслуживаешь.

– Она никогда такой не была и не будет… если мой сын попадет в интернат.

– Не попадет. Я верну тебе его.

Настя помотала головой, не веря моим словам.

– Просто уйди из моей жизни и сделай так, чтобы я забыла твое имя.

Я сжал ручку двери до боли в пальцах и опустил голову, не зная, что сделать, чтобы утешить ее.

– Если ты этого хочешь…

Она кивнула, наконец выпадая из транса.

– Я все равно буду любить тебя. Даже если ты не позволишь мне быть рядом. – Ты теперь внутри меня. Течешь в моих венах, напоминая, ради чего я живу. – Буду любить так же, как люблю сейчас.

Настя повела подбородком в сторону, давая понять, что не намеренна больше слушать, и я покинул ее номер и закрыл дверь, пытаясь сделать хотя бы вдох, чтобы заглушить эту боль внутри. Но я разучился впускать кислород в легкие.

А может это и к лучшему. Какой я к черту рыцарь, если не смогу защитить свою королеву?

* * *

Аверьянов ушел, а я опустилась на диван и подтянула колени к груди.

Он не оступится. Не отступится.

Дело проиграно. Глеба посадят, а Илья…

Задохнулась от мысли и тут же ее отмела.

Я не позволю этому случиться.

Найму адвоката. Костьми лягу, но не дам своего ребенка в обиду. В конце концов попрошу Жданова помочь. Он хоть и сволочь, но Илью любит так же как и я. И он все поймет. Обязательно поймет.

И будто услышав мои молитвы, мой телефон зазвонил, и я глянула на журнальный столик и застыла.

Глеб.

Судорожно схватила мобильник и ответила, срывающимся голосом.

– Да.

– Где ты? – короткий резкой вопрос. Сухой тон, собранный и ледяной.

– В отеле. Как Илья? Где он?

– Со мной. – И тут же после холодного голоса Жданова послышался тонкий.

– Мама!

И мое сердце сжалось от любви и острой боли.

– Любимый, как ты?

– Хорошо! Мы с папой катались на досках, она научил меня серфить, но я дважды упал в океан и меня чуть не съела акула! А потом папа начал катать меня на плечах, и мы так серфили! Поймали такую огромную волну!!!

Боже мой, убью Глеба при первой же встрече!