Настоящая любовь / Грязная морковь

Но продолжать я не смог, тем более что вечером нет уединения (я пишу обычно ночью, где-то с 12 до 2—3, когда уже упомянутые пресловутые все спят, а я пришёл с улицы и «чифирю»). Всё-таки я не выдержал и зарисовал несколько «видов сзади» (ноги вместе, ноги на ширине плеч, ноги раздвинуты широко, сидя на корточках, сидя на корточках с неестественно раскоряченными ногами), прорисовывалась, естественно, только нижняя – средняя-нижняя – часть фигуры, остальное грубыми линиями уходило в пустоту. Хоть Яна и была одета рукою мастера в бикини (и сразу же – а не потом!), а всё равно я скомкал листы и сжёг их на плите. Вот Пушкин рисовал прямо в рукописи! Я хотел было набросать что-нибудь поприличнее – глаза, взгляд… волосы своей героини, но вовремя вспомнил, что чуть-чуть приукрасил эту деталь… Поймав себя на этом, я побежал опять к Ленке-соседке.

«На второй раз A.Sh. увидел на Леночки её изрезанную совсем малость коттонку (для красаты). A.Sh. в этой связи рассказал об алкаше, 25-летнем сынке хозяйки квартеры, который у нас прозывался Ауар Колчижинал Френд („наш колченогий друг“), как он порезал вены (причём третий надрез делал A.Sh. по евоной просьбе) (не себе). [Ну, это я может и слегка преувеличил.] Предложил Леночки свои услуги по разрезанию курточки (далее) (её), чтоб получилась котомка („Чьто это за хьрень?!“). Она отказалась, но A.Sh. настаивал и пытался снять, чтоб не резать на живом. В процессе сего A.Sh. заметил классные натянутые легенцы [да, такая вот транскрипция, да ещё с деревенским „г“! ] на ножках и решил совместить приятное с полезным, захотев стянуть и разрезать и их… на крики прибежала матря с палкой (оказывается, она наблюдала всё (зло) действо [честное девство!] из окна – было ещё не столь темно – и выбежала только из-за легенцев). Больше A.Sh. её не знал. Не продолжить дело Колчижинала! Ыднака пугвыцу всё же сорвал…»

Тоже мне малахольный, как огурец малосольный! — едва сам себе признал плагиат: как недавно Гонилой с Ромуськом П. – вот уж с кем ненавижу, что водит «дружбу»! — тянули её описать из-под колонки — те же самые леггинсы — такое только Сибабе впору!..

Причём по странному соответствию именно эти двое нас завидели, куда-то проходя, на лавочке – меня, видно, настолько увлекли коленки Ленки, что я никого и не заметил! Примотались в клубе, и сие записал я уже на следующее утро, так как в ночи меня изгоняли в пинки…

Здесь необходимо сделать авторское предисловие, которое я забыл сразу, иначе будет непонятно читателю. (Не жёстко, конечно, изгоняли — так, по-свойски, так сказать, дружески-напутственно; но речь не об этом.) Я сразу предупреждаю читателя, что разнообразия (то есть отличия от того, что дано до настоящего предисловия) не будет, равно как и особого отличия от моих уже известных произведений («Темь и грязь», «Козырной валет», «Новая сестра» и т. д. и т. п.). Посему призываю не читать из экономии времени.

Во-первых, настоящее произведение не собственно художественное, а конгломерат реальности (восстановленных дневниковых записей) и плохого (раннего) художественного произведения, вся художественность которого состоит только в «творческом преображении» (искажении) действительной жизни.