Настоящая ложь

– Знаю, это покажется странным, что я путешествую, – добавила Пэтти, – но после того, как я столько лет ухаживала за Гилом, мне просто невыносимо оставаться одной в квартире. Здесь все напоминает о нем, об Имми. Я собиралась… – Ее голос сорвался, и, когда женщина заговорила снова, он зазвучал вымученно бодро. – Как бы то ни было, моя подруга Ребекка живет в Гемпшире[27], и она предложила мне пожить у нее в гостевом домике, отдохнуть и подлечиться. Она уговорила меня приехать. С некоторыми друзьями так бывает. Мы сто лет не общались с Ребеккой, но, как только она позвонила – услышав об Имми и Гиле, – мы сразу же нашли общий язык. Никакого светского трепа. Все предельно честно и откровенно. Когда-то мы вместе учились в Гринбрайаре. Думаю, школьных друзей связывают все эти воспоминания, общие истории. Взять хотя бы вас с Имми. Вы так удачно воссоединились после разлуки.

– Мне очень, очень жаль Гила, – сказала Джул. И она говорила совершенно искренне.

– Он болел целую вечность. Принимал столько таблеток. – Пэтти помолчала, и, когда продолжила, ее голос снова дрогнул от сдавленных рыданий. – Я думаю, после того, что случилось с Имми, у него просто не осталось сил бороться за жизнь. Он и Имми, дороже их у меня никого не было. – Она словно снова заставила себя встряхнуться. – Так вот, возвращаясь к моему предложению. Ты же примешь мое приглашение?

– Я же сказала, что приду. Конечно.

– Тогда жду тебя в «Плюще» завтра, в час дня. Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня и для Гила после смерти Имми. И я даже приготовила для тебя сюрприз, – сказала Пэтти. – То, что может по-настоящему взбодрить нас обеих. Так что не опаздывай.

После того, как они попрощались, Джул еще долго прижимала телефон к груди.

Ресторан «Плющ» идеально вписывался в тесный уголок Лондона. Казалось, домик был специально скроен для этого крохотного клочка земли. Внутри по стенам были развешаны портреты, витражные окна отбрасывали цветные блики. Все здесь пахло большими деньгами: и жареный ягненок, и оранжерейные цветы. Джул нарядилась в приталенное платье и балетки и добавила красную у помаду к студенческому макияжу.

Пэтти уже ждала ее за столиком, потягивая воду из винного бокала. Когда Джул видела ее последний раз, одиннадцать месяцев назад, мать Имми производила впечатление гламурной дамы. Дерматолог по профессии, лет пятидесяти пяти, подтянутая и стройная, если не считать соответствующему возрасту животику. Ее упругая кожа имела красивый розоватый оттенок, длинные волосы, окрашенные в темно-каштановый цвет, свободно ниспадали завитыми локонами. Теперь волосы, седые у корней, были сострижены в короткое каре. Губы, слегка припухшие, похоже, давно не знали помады. В ее одежде – узких черных брюках и длинном кашемировом кардигане – угадывался стиль Верхнего Ист-Сайда[28], но вместо привычных туфель на шпильке на ногах были ярко-голубые кроссовки. Джул с трудом узнала ее. И пока Джул шла к ней через зал, Патти поднялась девушке навстречу, приветствуя ее улыбкой.

– Я выгляжу по-другому, знаю.

– Нет, что вы, – соврала Джул. Она поцеловала Пэтти в щеку.

– Больше не могу этим заниматься, – призналась Пэтти. – Все утро перед зеркалом, неудобная обувь. Тонны косметики на лице.

Джул села за столик.

– Когда-то я все это делала для Гила, – продолжала Пэтти. – И для Имми, когда она была маленькой. Она просила: «Мамочка, завей волосы! Нанеси блестки!» Теперь все это ни к чему. На работе я то и дело беру дни за свой счет. Однажды подумала: мне на все наплевать. Вышла из дома и бесцельно слонялась по городу, и это было такое облегчение, что не передать словами. Но я знаю, что многих это беспокоит. Особенно моих друзей. А я думаю, что мне все равно. Я потеряла Имоджен. Я потеряла Гила. Теперь я такая, какая есть.

Джул очень хотелось сказать какие-то правильные слова, но она не знала, что сейчас нужно Пэтти – сочувствие или отвлекающий фактор.

– Я читала об этом книгу в колледже, – сказала она.

– О чем?

– О самовыражении в повседневной жизни. Этот Гоффман высказывает идею, что в разных ситуациях мы выражаем себя по-разному. Личность не статична. Мы постоянно адаптируемся.

– Ты имеешь в виду, что я перестала играть некую роль?

– Или теперь делаете это иначе. Есть разные версии самовыражения.

Пэтти взяла меню, а потом подалась вперед и тронула Джул за руку.

– Тебе нужно вернуться в колледж, дорогая. Ты такая умница.

– Спасибо.

Пэтти посмотрела ей в глаза.

– Знаешь, я очень хорошо чувствую людей, – сказала она, – и у тебя огромный потенциал. Ты жадная до знаний и приключений. Я надеюсь, ты и сама знаешь, что можешь стать кем угодно в этом мире.

Подошел официант и принял заказ на напитки. Кто-то поставил на столик корзинку с хлебом.

– Я принесла вам кольца Имоджен, – сказала Джул, когда их оставили в покое. – Мне бы следовало еще раньше отправить их по почте, но я…

– Понимаю, – сказала Пэтти. – Было тяжело расстаться с ними.