Настоящая партнерша

— Думаю, что лучше. Но шок от ранения и последующей тряски еще не прошел. — Я задумчиво посмотрел на нее, и во мне внезапно проснулось нечто вроде жалости к ней. — Вы много летали с ним, не так ли?

— Да. — Больше она ничего не сказала. — Как вы думаете, его голова...

— Об этом позднее. Дайте мне сначала взглянуть на вашу спину.

— Взглянуть на что?

— На вашу спину, — терпеливо повторил я. — И на плечи. У вас что-то болит. Я поставлю ширму...

— Нет, нет, со мной все в порядке! — Она отстранилась от меня.

— Это очень неразумно, дорогая! — Удивительно, как это Мари Ле Гард ухитрилась, не повышая голоса, придать ему такую ясность и звучность. — Он же действительно врач!

— Нет!

Я пожал плечами и взял стакан с бренди. Возможно, у нее действительно нет ничего серьезного, просто легкие ушибы и все.

Я повернулся и стал рассматривать компанию.

Странное это было сборище, чтобы не сказать больше, но, с другой стороны, ведь любая группа людей, одетых в легкие костюмы и платья, в мягкие фетровые шляпы и нейлоновые чулки, выглядела бы причудливо в чуждой им суровой обстановке нашей станции, где далее малейший намек на привольную жизнь безжалостно подавлялся или приспосабливался нами к тому, чтобы служить единственной цели — выжить.

Здесь не было ни кресел, ни даже стульев, никаких обоев, ковров, книжных полок, кроватей, портьер, даже окон. Наше помещение даже нельзя было назвать комнатой, скорее это была кабина, мрачная, утилитарная коробка, восемнадцать футов на четырнадцать. Пол был из неструганой желтой сосны. Стены состояли из нескольких слоев: нижнюю часть стен покрывал асбест, покрашенный в зеленый цвет, верхнюю часть и потолок — блестящий алюминий, предназначенный для того, чтобы отражать максимум тепла и света. Тонкая, никогда не исчезающая пленка льда покрывала стены до половины, почти достигая потолка в каждом из четырех углов, в местах, наиболее удаленных от плиты и поэтому самых холодных. В очень холодные ночи, такие, как, например, сегодняшняя, иней выползал и на потолок.

Из двух имеющихся выходов один вел через люк наружу, а второй, в противоположной стене, — в туннель из снега и льда, где мы держали продукты, бензин, масло, батареи, радиогенераторы, взрывчатку для сейсмологических и гляциологических исследований и еще тысячу и одну мелочь. Из этого туннеля отходил под прямым углом вспомогательный туннель, который становился все длиннее по мере того, как мы вырубали куски снега. Растопленный на плите снег превращался в воду, которую мы употребляли. В самом конце главного туннеля находилась наша примитивная туалетная система,

У одной из стен располагались спаренно, одна над другой. койки. Всего их было восемь. У противоположной стены разместились плита, рабочий стол, стол для радиопередатчика и стеллаж для метеорологических инструментов и аппаратов. Пространство рядом со входом з туннель было загромождено консервными банками и ящиками с продуктами, сейчас уже большей частью пустыми, которые мы периодически приносили из туннеля, учитывая долгий процесс размораживания.

Я оглядел все это хозяйство неторопливым и оценивающим взглядом, а потом стал разглядывать компанию. Контраст был столь разителен, что трудно было поверить собственным глазам. Вот они все тут, передо мной, и между ними против воли существует какая-то неразрывная связь. Разговоры умолкли, и все смотрели на меня, ожидая, что я скажу. Сидя тесным полукругом вокруг плиты, они невольно прижимались друг к другу и дрожали от холода. Тишину нарушали лишь дребезжание чашек анемометра, доносившееся через вентиляционную трубу, слабые стоны ветра на плато и шипение лампы Кольмана. Я тихо вздохнул и поставил на стол пустой стакан.

Ну что же, судя по всему, какое-то время вы будете нашими гостями. Так что давайте познакомимся. Сначала мы представимся вам. — Я кивнул в сторону Джесса и Джекстроу, которые уже возились с передатчиком, предварительно взгромоздив его на стол. — Итак, слева - — Джозеф Лондон, из города Лондона, наш радист. ..

— В настоящее время безработный, — уточнил Джесс.

— Справа — Нильс Нильсен. Присмотритесь к нему хорошенько, леди и джентльмены. В эту самую минуту ангелы-хранители ваших страховых компаний, вероятно, молятся за его благополучие. Если вам удастся вернуться домой живыми и невредимыми, то этим вы будете обязаны, судя по всему, только ему. — Впоследствии мне суждено было не раз вс[Iоминать эти свои слова. — Вероятно, он знает лучше, чем любой другой человек на земле, что значит выжить на ледяном плато Гренландии.

— Мне казалось, вы называли его Джекстроу, — тихо сказала Мари Ле Гард.

— Это мое эскимосское имя, — ответил Джекстроу, с улыбкой обернувшись к ней. Он лишь сейчас скинул капюшон парки, и я увидел, с каким удивлением, правда вежливым, она смотрела на его светлые волосы и голубые глаза. Джекстроу словно прочел ее мысли. — Мои дед и бабка с одной стороны были датчанами. У большинства из нас, гренландцев, в наше время столько же датской крови, сколько и эскимосской.