Настоящая принцесса и Наследство Колдуна

Потом Бабушка вернула Филина из коридора и почему-то начала тихо перечислять ему, на что у Лизы аллергия. От этого Лизе стало еще страшнее. Филин мягко, но решительно пресек этот разговор, на прощание чмокнул Бабушку в щеку, и Лиза тоже взяла себя в руки, подошла и чмокнула Бабушку в щеку. Щека была холодная, вялая и чужая.

Вокруг больницы тускло, едва пробиваясь сквозь густой снегопад, загорались редкие фонари. Значит, уже вечереет. «Это сколько же мы пробыли в больнице? Полдня?» — попыталась сообразить Лиза.

Занесенная снегом Филинская машина не пожелала заводиться — даже волшебство на нее и то не подействовало, и Андрей Петрович махнул рукой.

— Пойдем на маршрутку, — тихо сказал он.

— А машина как же? — спросила Лиза, чтобы что-нибудь спросить, и тут же укорила себя за глупый вопрос.

— Заговоренная, не угонят, — отозвался Филин, думая о своем. — Потом заберу.

Метель разыгралась не на шутку, уже смеркалось, маршрутка подпрыгивала на ухабах. Лиза забилась в угол, сгорбилась, спрятала нос в воротник пуховика. И хорошо, что маршрутка подскакивает, а то все бы увидели, как ее, Лизу, колотит. Но пассажирам было не до нее — кто уткнулся в мобильник, кто смотрел в окно, кто просто дремал.

«Ты меня дикой розой назва-а-ал и к обрыву с собою позва-ал!» — гнусаво заливалось радио у водителя.

Лиза натянула капюшон пуховика на самый кончик носа — и наплевать, как это выглядит. Она глотала слезы — такие горячие, что окно, к которому она отвернулась, запотело.

«Ты такие слова говори-и-ил, ты такие подарки дари-и-ил!» — не унималось радио.

Больше всего на свете Лизе хотелось заткнуть уши и закрыть глаза. Уши горели от стыда, глаза щипало. Вот бы никого не видеть и ничего не слышать! Она крепко зажмурилась, под зажмуренными веками плавали какие-то пятна, но из них все равно возникали длинные больничные коридоры, серо-зеленые, и мертвенные белые лампы, и черные кресла вдоль стен, и страшные железные каталки. Сейчас зубы у Лизы стучали так, что она чуть язык не прикусила. А там, при Бабушке, надо было держаться, делать вид, что все нормально — как прикидывались все окружающие, и посетители, и больные. Разговаривали все они очень тихо. Ходили по коридорам очень медленно. Почему-то многие пациентки носили косынки или шапочки — не только старушки, но и женщины помоложе. А в соседней с Бабушкиной палатой лежала на койке девушка чуть-чуть постарше Инго…

Лизе хотелось затрясти головой, чтобы выбросить из нее все эти больничные подробности. Но не получалось. Фары маршрутки еле-еле выхватывали из мрака косо летящий снег и кусочек дороги впереди — больница была где-то на окраине. Лиза отчаянно боялась, что сейчас они куда-нибудь врежутся. Один раз из мглы прямо перед ними вынырнул гигантский грузовик, и Лиза перепугалась так, что даже захотелось заплакать. Но это была сущая ерунда по сравнению с тем, как молчал сидевший рядом Филин. Он молчал, словно немой, и, кажется, впервые в жизни не замечал Лизу.

Уже в городе, когда замелькали фонари и метель улеглась, Лиза стала напряженно выдумывать какой-нибудь вопрос, но ничего в голову не приходило. Она была уверена, что у ближайшей речки и они с Филином вызовут Мостик. Но вместо этого Филин так же молча повел Лизу в какое-то полупустое кафе на Васильевском острове, и, скупо роняя слова, заказал ей какой-то еды. Себе он взял чашку зеленого чая, но не успел даже отхлебнуть, как у него затренькал мобильник — звонила та самая красавица-доктор. Филин ушел на крыльцо, чтобы Лиза не слышала, и говорил довольно долго. Лиза повозила вилкой по тарелке и все-таки расплакалась, и слезы глупо закапали прямо в соус. Кусок в горло не шел. Перед глазами маячил сиротливый одноразовый стаканчик с водой на больничной тумбочке возле Бабушкиной постели.

— Спасибо, — промямлила Лиза, когда Филин вернулся. — Очень вкусно, честно. Но я правда не могу…

— Ничего-ничего, — пробормотал Филин, не слыша ее и глядя куда-то перед собой. — Амберхавенцы помочь не взялись — сами справимся…

По голосу его Лиза поняла, что Андрей Петрович уговаривает самого себя и сам себе не верит.

Когда они вышли к Неве, к важным заиндевелым сфинксам у Академии художеств, уже совсем стемнело и похолодало, облака разошлись, и в рыжеватом от городских огней небе повисли колючие холодные звезды.

— Бабушка велела позвонить какому-то преподавателю из Консерватории, про мои уроки, она договорилась, — высморкавшись, неуклюже сказала Лиза, и сразу поняла, что опять ляпнула не то и не тогда.

— Да-да, конечно, вечером позвоним… — отсутствующим голосом ответил Филин.

— Андрей Петрович, — спросила вдруг Лиза, — а почему вы не женились на Бабушке?

Филин повернулся и растерянно посмотрел на нее. И ответил не сразу.

— Она не пошла за меня.

— Но почему? — Лиза понимала, что ведет себя, прямо скажем, неделикатно, но не могла удержаться. Она чувствовала, что именно сегодня, когда Андрея Петровича приняли за Бабушкиного мужа, надо узнать правду.