Настоящая принцесса и Снежная Осень

«Другие — это кто? — напрягся Лева. — Да кто бы они ни были! К этому! Сюда! Лизка точно побежит, и никто её не остановит. Нет, так не годится. Надо думать. Шёл бы он отсюда, а то сосредоточиться не дает! Или нет, пусть говорит, мало ли про что-нибудь полезное проболтается?»

Тот, в темноте, будто мысли читал:

— …девчонка первая прибежит, а как только я получу девчонку, то получу и мальчишку, — спокойствия в голосе как не бывало, теперь человек в темноте лихорадочно бормотал, будто разговаривал сам с собой, забыв о присутствии Левы. — Да-да, конечно, он наверняка носит это с собой, — он же не дурак, да и никто это так просто из рук не выпустит…Отлично, отлично, всё как по заказу, до Амберхавена-то мне не дотянуться…

Лева вздрогнул от неожиданности — стул под ним скрипнул. Человек в темноте осёкся и умолк, а когда снова заговорил, то голос у него опять был ровный и даже вкрадчивый:

— Главное, дружок, — меня слушаться, тогда будешь цел и невредим. Всё честно, ты — мне, я — тебе, — пообещал он. — Кстати, ты имей в виду — я всегда играю по-честному. Да и не изверг я — детей убивать, они мне для другого нужны…

«Для чего это для другого? — Лева навострил уши. — Отлично, давайте, подкиньте мне ещё информации к размышлению!» — он хотел машинально поправить очки, но на носу было пусто. Тьфу ты!

— Мне нравится твоё молчание, — снисходительно одобрил голос. — Похоже, ты намерен вести себя разумно. Видишь, я с тобой откровенен. Или теперь уже не видишь? А? — он отрывисто засмеялся и вроде бы подошёл поближе.

Лева попробовал отодвинуться. Находиться рядом с этим человеком было просто невозможно — в голове начинало мутиться, как будто температура сразу подскакивала.

— Вот так-то лучше. — Голос и шаги удалялись. — Отдыхай, дружок.

Дверь со скрипом приоткрылась, но светлее не стало. А потом захлопнулась.

* * *

Возвращаясь домой, Филин зашел в аптеку и набил карманы промокшей серой куртки всякими пакетиками, содержимое которых щедро сулило мгновенно избавить от любой простуды. Или, по крайней мере, отодвинуть болезнь на шесть часов. Когда живёшь один, болеть нельзя, а кто же знал, что на улице вдруг станет около нуля и внезапно грянет дождь со снегом? Вчера ещё было плюс пятнадцать и даже солнышко… А термометр за окном разбился ещё летом, когда Филин, возвращаясь с ночной прогулки, задел его крылом. В общем, сам виноват.

Фокстерьер Монморанси, которого Филин привязал снаружи у аптеки, тоже озяб и дрожал крупной дрожью. Правда, это не мешало ему грозно рычать и изо всех сил натягивать поводок, стараясь добраться до разбитого подвального окошка. Крысы там, что ли?

При виде хозяина песик радостно тявкнул и устремился к парадной, рассекая засыпанные листьями лужи, как катер. Первый пролёт он преодолел одним прыжком, а потом вдруг кинулся назад и, скуля, прижался к ногам Филина.

— Что такое, Ране? — Филин поморщился: горло изрядно саднило. То ли ещё будет.

— Здрасьте, — послышался с площадки хрипловатый мальчишеский голос. — А я тут вас жду.

Монморанси позорно поджал хвост и даже глаза закрыл от ужаса. Дугокрылых огнедышащих он боялся в любом виде.

— Привет, Константин, — удивился Филин. — Заходи, гостем будешь. Не замерз? Ране, спокойно, свои, не узнал?

Красивый темноволосый мальчик с готовностью соскочил с подоконника и потянулся, не выпуская изо рта сигареты.

— Я не знал, что ты куришь, — осторожно сказал Филин и закашлялся.

— Это, — буркнул младший Конрад. — И вы туда же.

Филин зажёг свет в прихожей. Дождь за окном лил стеной. Крыши и карнизы гремели, как жестяной барабан.

— Я… В общем, домой я не пойду, — сообщил Костя и неумело затянулся. С волос у него текло — значит, ждал недолго.

Филин, стягивая отяжелевшую от воды куртку, посмотрел на него вопросительно. Где-то в затылке проклюнулось и пошло в рост зерно головной боли.

— Ладно, можно, — уронил он.

— Что — можно? — удивился Костя.

— Курить здесь можно.

— Издеваетесь! — Дракончик весь ощетинился и погасил сигарету о косяк, а окурок воровато сунул в карман.

— Напротив, — сказал волшебник, глядя на некрасивую подпалину на дереве.

— Что — напротив?

— Ванная напротив. Душ горячий прими, а то простынешь. А я, с твоего позволения, переоденусь.

Пока в ванной шумела вода, Филин успел ещё и градусник в аптечке отыскать — надо же узнать о себе всю правду.

— В общем, — повторил Костя, получив чашку горячего чая и бутерброд, — не пойду я домой. Чего они как эти?

Монморанси скулил в прихожей — боялся. Филин поднял повыше воротник самого тёплого свитера и вынул градусник из-под мышки. Ничего себе. Только температуры не хватало…

— Ты поссорился с родителями? — Филин грел ладони о горячую голубую кружку, над которой вился парок. В кружке плавало прозрачное колесико лимона.

— Маме вообще слова не скажи — на всё орет, что сестрёнку не жалею! — взорвался Костя и чуть кружку не опрокинул. — А сестрёнка эта даже не родилась ещё! А папа туда же — не кури, не ругайся, здесь не стой, того нельзя! А сам как паровоз дымит!

— На лестнице, — вполголоса напомнил Филин и отхлебнул обжигающего чаю.