(Настоящая) революция в военном деле. 2019

Это ужасающий сценарий, но он является результатом процесса, который происходит уже несколько десятилетий — по мере того, как высокоточные управляемые обычные боеприпасы автономного действия приобретают способность оказывать не только тактическое или оперативное, но и стратегическое воздействие, равное воздействию ядерного оружия. В конце концов, не имеет значения, каким способом будет уничтожена авианосная боевая группа (группы) ВМС США, готовая атаковать Россию или активы Китая. В 1970‑х и 1980‑х годах такое мероприятие против одной CBG ВМС США могло быть выполнено по меньшей мере двумя полками ракетоносной авиации ВМФ СССР и могло быть задействовано тактическое ядерное оружие. Излишне говорить, что при таком сценарии вероятность выживания многих из этих советских самолетов была бы не очень высока. Сегодня уничтожение военно–морских сил — например, в Восточном Средиземноморье — может быть осуществлено парой бомбардировщиков ТУ‑22М3(М) и эскадрильей МиГ‑31К, несущих ракеты "Кинжал" с чисто обычными боеголовками. Все пуски "Кинжалов", и, возможно, ракет Х-32, могут быть произведены далеко за пределами дальности действия оружия, перевозимого самолетами CBGs. Во время такой операции любые вражеские военно–морские силы будут действовать в чрезвычайно плотной среде РЭБ, большая часть их средств связи будет заглушена, а такие системы, как GPS, полностью отключены или станут бесполезными. Современные российские системы подавления стратегических коммуникаций, такие как Murmansk-BN, способны полностью выводить из строя основные сети связи США, такие как Высокочастотная глобальная система связи — основной инструмент связи НАТО — на расстояниях до 5000 километров.⁸ Это беспрецедентный сдерживающий потенциал, который производит значительное впечатление по крайней мере на некоторых профессионалов в Пентагоне.

Как отметил заместитель министра обороны США Дэвид Трахтенберг, выступая в Институте Брукингса на тему ядерного сдерживания: “Для состязания нужны двое”, и Соединенные Штаты “не заинтересованы в том, чтобы соответствовать русским система за систему". Русские разрабатывают невероятное количество новых систем ядерного оружия” и в целом “делают ряд вещей, которые мы просто не делаем”.⁹ Трахтенберг, повторяя избитые до смерти пропагандистские клише, которые лежат в основе американских так называемых оборонных стратегий, не проявил даже отдалённого понимания, утверждая обратное, природы настоящей Революции в военном деле, а не причин, стоящих за ней. Оруэлловский новояз Трахтенберга, дискурс, сосредоточенный на агрессивных возможностях, пересыпанный когнитивно диссонирующими терминами, такими как “сдерживание”, был сюрреалистичным напоминанием, учитывая важное положение Трахтенберга в Пентагоне, об опасной нефункциональности видения американцами возможностей своей страны по отношению к внешнему миру. Для страны, которая с 1945 года несёт ответственность за миллионы смертей среди гражданского населения, уничтожая целые нации и культуры, и которая в одностороннем порядке выходила из одного договора об ограничении вооружений за другим, одним из таких важнейших договоров является договор по ПРО 1972 года, неспособность признать, что Соединенные Штаты являются агрессором, против которого средства сдерживания, как ядерные, так и обычные, не просто необходимы, но и императивны, кажется, подчеркивает не только потерю какой–либо морали, но и полную потерю какого–либо осознания.

Выступление Трахтенберга свидетельствует о двух основных нарушениях функционирования американского военно–политического процесса:

Если Трахтенберг знает реальное положение дел в мире, как предполагает его чрезвычайно влиятельное положение заместителя госсекретаря, отвечающего за политику, его выступление можно оценить только как преднамеренную дезинформацию. Это опасно, потому что это действительно влияет на общественное мнение, особенно когда делается через такой институт, как Брукингс, известный своими исключительными и интервенционистскими взглядами.

Если, однако, Трахтенберг искренне верит в то, о чем он говорит, и особенно в то, о чем он умалчивает, например, в то, что США воспринимаются как величайшая угроза миру, то это ещё более опасно, поскольку свидетельствует о полном интеллектуальном крахе не только значимых участников американского общественно–политического процесса, но и людей, которые, как предполагается, знают лучше.