Настоящее

Но когда он, наконец, вышел – нет, выбежал, зажав в руке тонкую пачку листов с машинописным текстом, когда он долетел до будуара Джен, чтобы немедленно показать ей своё творение, похвастаться и получить похвалу – он с изумлением и ужасом наткнулся на закрытый замок.

– Джен, открой, – Лори забарабанил кулаком в дверь. – Открой, что ты там делаешь?!

Послышались шаги, в замке повернулся ключ. Растрёпанная жена посмотрела на супруга с удивлением.

– Ты с ума сошёл? Зачем так стучать, ты хочешь разнести весь дом?

– Почему ты не отвечала? Почему заперла дверь? – не слушая супругу, Лори обвёл её комнату цепким беспокойным взглядом.

– Я занималась своими делами. Или ты думаешь, у меня не может быть дел кроме тебя?..

Лори покоробила лёгкая насмешка, с которой Джен произнесла эти слова. Его взгляд, блуждающий по комнате, наткнулся вдруг на мольберт – раньше его здесь не было. На мольберте стоял холст, почти полностью прикрытый тряпицей. На полу валялись кисти, на столиках стояли открытые банки с красками, а на кресле вместо породистого жирного кота, который жил у Джен, расположилась палитра.

– Ты что, рисовала?..

Супруга посмотрела на Лори как на умалишённого.

– Как видишь, да. Мне стало скучно наедине с собой, и я решила поупражняться, как раньше. Или в этом доме тебе одному позволено творить?..

И снова укол – такое короткое, такое насмешливое слово «творить». В этот момент Лори не мог понять, что с ним происходит. Ему стало вдруг жутко от того, что у жены может быть другая жизнь, без него. Что она может жить и радоваться, когда его нет рядом, заниматься чем-то, в чём ему нет места… Чудовищно.

Лори молчал, устремив взгляд на мольберт. Ему показалось, что там, за тряпкой – какое-то чудовищное доказательство измены. Правда, на столе стояла банка с сиренью, и на холсте, скорее всего, тоже была она… Но это не имело значения. Даже эта сирень казалась ему изменой, насмешкой и предательством.

Он проглотил комок в горле и произнёс, едва шевеля губами:

– Можно посмотреть?

Джен быстро оглянулась на мольберт. Она всё ещё стояла в дверях, держась за притолоку одной рукой и за дверную ручку – другой. Словно загораживая своё творение, пытаясь сохранить кусочек себя недоступным для мужа.

– Зачем? Я ещё не закончила.

– Да ладно, я просто гляну… – Лори шагнул было в комнату, отстраняя жену, но она его удержала.

– Не надо. Я не хочу, чтобы ты смотрел, пока не закончено.

Джен крепко схватила мужа за руку. Её голос был совсем бесцветным, и его до самых костей пробрала дрожь.

– Не хочешь, чтобы я видел? – изумлённо переспросил её муж.

– Не хочу.

И Джен, мягко толкнув Лори в грудь, притворила дверь. Ошарашенный, он остался за порогом – по ту сторону её собственного, личного мира. Мира, в котором ему не было места.

Лори посмотрел на пачку листов, всё ещё зажатых в руке. Первая глава его романа. Самое сокровенное. Такое бесконечно важное… И, кажется, совсем не нужное. Не нужное главному человеку в его жизни. А значит – не нужное совсем, никому.

***

И вот теперь, спустя несколько дней, они собирались в путешествие. Билеты на пароход были куплены давно, не было смысла что-то менять. Все эти дни Лори прислушивался, присматривался… Едва ли не принюхивался к Джен. Ему было страшно её потерять – в той её личной, собственной жизни.

Джен вела себя так, будто ничего не случилось. Но Лори чувствовал, что всё уже не как прежде. Словно тонкая плёнка, едва различимая корка – как лёд, который появляется на лужах поутру после первых заморозков… Что-то появилось между ними.

Чем больше Лори думал о случившемся, тем больше понимал – наверное, он не прав. Он хотел собственной жизни, свой, исключительный уголок. Так почему же и ей не иметь такого же? Это правильно, это логично. И всё равно – он ощущал себя глубоко преданным.

Джен смеялась, по-прежнему с разбегу бросалась ему на шею, по-прежнему любила звонко чмокать его в щёку, вызывая лавину негодования строгой тётки Софии. Но где-то на дне её глаз он видел это новое – тайное, своё. И ему было страшно.

Теперь он стоял у комода и выбирал перчатки в дорогу. Он был уже давно одет, шляпа и трость лежали рядом на кресле. Да, он стал ходить с тростью. Она была ему не нужна, но ему вдруг захотелось купить себе трость – и он отправился в город один, сам её выбрал и сам привёз домой. А сейчас ему хотелось сделать наперекор что-то ещё. Хотя бы – выбрать совсем не подходящие к костюму перчатки. Но зачем?..

Кажется, он всё-таки знал ответ. В глубине души ему жутко хотелось оскорбить безупречный вкус супруги кричащей деталью. Чтобы она видела – он тоже может быть сам по себе.

***

В первый же вечер после выхода из порта в первом классе устроили шумную вечеринку. Капитан произнёс торжественную речь, после чего зал взорвался аплодисментами, а оркестр – радостным джазом. Оправив мундир, капитан принялся обходить самых важных гостей, перекидываясь шутками и приветствиями, рассыпая дамам комплименты и справляясь у старушек о здоровье.