Настоящее имя

— Это суперсекретная взрывчатка для спецопераций! — с порога выпалил он. — Произведена во взрывотехнической лаборатории внешней разведки. Основная особенность — полная безопасность в обращении и многолетнее сохранение боевых качеств. Сто лет в костре пролежит, потом сто лет в воде, а понадобится — бабахнет как новая! Произведено всего четыре килограмма, полтора истрачены на полигонные испытания, а два ушли на взрывное устройство, изготовленное в девяносто первом по заказу Особой экспедиции ЦК КПСС. Бомба в титановом чемоданчике, сработка — на открывание.

— Что такое Особая экспедиция? — устало спросил Фокин.

Дьячко пожал плечами.

— Черт его знает. В журнале, где инициатор заказа, так написано.

— Ладно, свободен, — хмуро буркнул Фокин. Следователь разочарованно развернулся. Он расчитывал на похвалу.

А майор пошел доложиться Ершинскому. В приемной Фокин нос к носу столкнулся с выходящим из генеральского кабинета Атамановым. Тот был как всегда безупречно одет и вальяжен, он доброжелательно кивнул, но зрачки глаз всполошенно метнулись. Этот всполох задел какой-то нейронный узел в фокинском мозгу и в кабинет начальника он вошел объятый тяжелым раздумьем, на автопилоте пересказал собранные материалы. Генерал выслушал внимательнее, чем он сам недавно слушал своих подчиненных.

— Значит, все сходится — и чемоданчик и взрывчатка? — мясистой ладонью Ершинский массировал затылок. У него была гипертония и периодически мучали головные боли. — Только где же эта бомба лежала столько лет? И почему объявилась именно сейчас?

Фокин пожал плечами, как недавно Дьячко.

— Будем выяснять.

— Выясняйте… Как супруга?

— Адекватно ситуации, — не очень вежливо ответил майор.

— Ну да, ну да… А у меня сейчас был Атаманов… Он же из бывших наших… Спрашивал, может помощь нужна. Финансовая, или другая… Нам бы хорошо ремонт сделать, компьютеров подкупить, может машину новую… Но если он крепко у тебя на крючке сидит, то лучше держаться на дистанции. А если нет, дело другое — пусть спонсирует!

Ершинский смотрел испытующе, он вроде советовался, хотя по сути это был никакой не совет, а завуалированная подсказка. Очень тонко завуалированная. Запиши кто сейчас разговор — не придерешься.

— Пусть побережет деньги. Пригодятся на передачу в камеру, — угрюмо проговорил Фокин. Он не любил, когда из него делают явного дурака. Ершинский это знал и действовал всегда неявно, щадил самолюбие. Психолог!

— А вот это ты зря! Он и так пожаловался, что ты его перед референтом унизил…

В сознании Фокина будто молния полыхнула. Вот что послужило спусковым крючком наташкиной драмы! Вот в чем состоит его наглость, вот за что ему преподан наглядный урок!

— Что с тобой? — как сквозь вату донесся голос генерала. — Ты белый, как мел!

— Голова закружилась.

— Это плохо. Возьми отпуск, посиди дома, отдохни, за женой поухаживай.

В столь напряженный момент начальник может проявить трогательную заботу только в одном случае: когда хочет развалить дело. Сейчас Фокин отчетливо понял: Атаманова ему не отдадут. Под самыми законными и благопристойными предлогами.

— Спасибо, уже все прошло.

В коридоре он встретил Чуйкова.

— Ну, как документы? Действительно взрывные?

Тот махнул рукой.

— А что толку? Начальство головами крутило, крутило, а потом говорит: сейчас этому нельзя давать ход. Политический момент не подходящий. Так что зря мы шкурами рисковали! Достать всех этих гадов у нас руки коротки!

Фокин скрипнул зубами. Если бы он пришел домой раньше и встретил Наташу у подъезда… Тогда в больнице бы лежала не она, а напавшие на неё ублюдки. В больнице? Нет, скорей всего в морге… Ну что ж, ладно! Он принял решение.

Вернувшись к себе, Фокин запер дверь кабинета и отпер сейф. Достал куракинский перстень и заготовленные постановления на криминалистическую и химико-токсикологические экспертизы. Постановления разорвал на мелкие клочки и сунул в карман, потом порылся в столе, нашел предметные стеклышки, выдавил на одно светло-желтую капельку из перстня, накрыл другой. Капелька размазалась и стала почти бесцветной.

Одевшись, он вышел на улицу, позвонил из таксофона, потом подъехал ко Второму мединституту и передал стеклышки ожидавшему на углу человеку.

— До вечера сделаешь?

— Как получится. Но постараюсь. Подъезжай часов в восемь.

Попрощавшись с собеседником, майор отправился на ближайший вещевой рынок.

— Турецкий золото! Падхады, налитай!

Сразу за воротами переминался с ноги на ногу старый цыган в потертой дубленке. На груди у него болтался кусок картона, обтянутый черным бархатом, в прорезях сверкали отполированные латунные перстни-печатки.

— А вот кому дешево, гражданины. Очин дешево и красиво. Подходи, не пожалеешь, — бормотал он скучным замерзшим голосом, косясь на застывшего перед ним майора Фокина.

— Пусть не савсем золото, пусть пазалота…