Настоящие деньги

— Гости встречены. Везем на дачу, — доложил он, после чего, усмехнувшись, с восхищением бросил в трубку: — Ну, ты, Петрович, башка!

— Догадался, что за гостей везешь? — улыбнувшись, поинтересовался Чеботаревский и тут же предупредил: — Смотрите, аккуратнее там. До встречи!

Беседа с соратником Чеботаревского определенно воодушевила. Тот тон, с которым им была произнесена фраза: «Ну, ты, Петрович, башка!», заставил бывшего вице-премьера вновь поверить в собственные силы, вера во что после недавнего разговора с Вакарисом слегка пошатнулась.

«Подумаешь, фотографию какую-то в газетах пропечатали! — успокаивал себя он. — Небось, с голыми девками в бассейне какой-нибудь гад тайком запечатлел. Ну и что с того? Я что — не мужик? И чего, собственно, бояться-то? Чай, я не Скуратов[20]! Никакого поста в данный момент не занимаю, так что и снимать меня не с чего… И не займу? Ну и хрен с нею, с должностью этой! Зато скоро я узнаю тайну Вакариса…»

Из Шереметьево до города ехали молча. Предчувствие чего-то нехорошего не оставляло бывшего вице-премьера. Он всячески пытался успокаивать себя, даже заводил разговор с Сантой, расположившимся на заднем сиденье, рядом с дочерью Вакариса. Но беседа в присутствии девчонки как-то не клеилась. Да и вел машину малознакомый Чеботаревскому водитель, который просто молча крутил руль, за всю дорогу не проронив ни слова.

— Ну, а ты чего молчишь? — неожиданно взъелся на него Чеботаревский.

— А не мое это дело — говорить, — лаконично ответил шофер.

— Хм. Правильно мыслишь, — похвалил того Валентин Петрович. — Только, — посмотрел он вперед, — если пробка будет, предупреждай.

— Дык, а чего предупреждать-то? Не видно, что ли, стоит Ленинградочка!

— И что?

— Ничо. Выбирайте: или стоять будем, или… знаю я тут одну объездную дорожку. Правда, яма на яме, попрыгать придется… Короче, газетки, как в пробочке, не почитаешь… — водитель невольно бросил взгляд на газету, лежавшую между сидений.

— Какой еще газетки? — не сразу понял Чеботаревский, но, проследив за взглядом шофера, заметил газету и поспешил взять ее в руки.

— Сегодняшняя? — деловито осведомился он.

— Угу, — угрюмо подтвердил водитель.

Валентин Петрович развернул первую полосу и… не поверил своим глазам. Там был помещен хотя и старый, но четкий, профессионально сделанный снимок. В глаза бросалась сбитая, висевшая на одном гвозде вывеска: «ФОТОГРАФИЧЕСКИЙ САЛОН КРАНЦА». Но снимок делался явно не с целью запечатлеть ее. Главными персонажами кадра были молодые люди. Причем некоторые из них, с перекошенными от страха лицами, замерли на коленях. Другие — стояли рядом, свирепо сжимая в руках бейсбольные биты. Эдакое полотно под названием «Избиение младенцев»! И вся эта живописная картина классической бандитской разборки рубежа восьмидесятых-девяностых была запечатлена на фоне черной «Волги» ГАЗ-31, в окне которой маячило до боли знакомое Валентину Петровичу лицо… — его собственное лицо! — самодовольное, надменно-насмешливое. Одного этого его выражения уже было достаточно, чтобы понять — именно он командует здесь этим криминальным «парадом»!

— Ах, сука, Кранц… — в миг осипшим, каким-то свистящим голосом произнес Чеботаревский, чувствуя, что задыхается от волнения. Перед глазами его возникла воскрешенная из недр памяти тщедушная фигура старика С «Зенитом» в руках, а в голове заметались обрывки мыслей: «Когда же он успел сделать этот дурацкий кадр? Когда?.. А впрочем, какая теперь разница? Но как сейчас этот снимок попал в газету?.. Вот, оказывается, на что намекал Вакарис, заведя разговор о сегодняшней прессе!.. Нет… Нет… Этого не может быть!» — отказывался верить бывший вице-премьер собственным глазам. Но те уже бежали дальше, по статье, помещенной под фотографией: