Настоящие деньги

— Какие предки, Валя? Разгар рабочего дня! — напомнила ему девушка. — Мои на работе. Пойдем, — тянула она его за рукав рубахи, — чаю попьем, музыку послушаем…

Ну, а дальше случилось то, что должно было случиться. Время, проведенное наедине с Леночкой Павловой, навсегда врезалось в память Валентина прекрасным воспоминанием. И до сего момента, еще даже несколько минут назад — до начала беседы со стариком, — он со сладким замиранием сердца ждал нового свидания, а теперь… Что? Все? Вместо дорогих кооперативных кафешек, десятикопеечный щебет в стаканчике да билет в кинотеатр за сорок копеек?

— Нет у меня пути назад, дядь Борь, — вздохнул Валька Невежин. — Мне теперь без денег не жить.

Борис Аркадьевич нахмурил брови.

— Не бросайся такими словами, Валюх.

— Но разве я не прав? Что такое человек без денег? Ничтожество! Быдло! — запальчиво проговорил Валька, думая, что именно деньги, появившиеся у него благодаря работе в салоне Кранца, настолько возвысили его над остальными однокурсниками, что до него снизошла даже первая красавица техникума Леночка Павлова.

Борис Аркадьевич, усмехнувшись, заметил:

— Но ведь у тебя самого еще совсем недавно за душой не было ни гроша. Забыл уже? Так что, ты был тогда быдлом?

— А и был! — самокритично признал Валентин. — Был таким же, как все. Частичкой серой массы. Молекулой. А теперь…

— Пуп земли? — с насмешкой осведомился Кранц.

— Не пуп, но… Я выделился из этой массы, дядь Борь. Понимаете? Выделился!

— И ты полагаешь, что тебе в этом помогли деньги? Ха! Наивный вьюноша. Да ты и денег-то настоящих еще не видел. Но зато был уверен, что всегда их сможешь заработать. И эта твоя уверенность, Валюх… Не знаю. Взять бы хотя бы дворян. Тебе вот видеть не довелось, а я застал иные времена. И наблюдал, как выделялись бывшие дворяне на фоне нашей новой исторической, так сказать, общности. Нищие, без копейки, без работы. Но даже с расстояния глядя на такого человека понимаешь — порода! Или возьми хотя бы обыкновенно советского инженера какого-нибудь. Зарплата — самая низкая на заводе, наверное. А какое уважение! А что причиной тому? Ясно же — не деньги.

— И что же?

— Уверенность, Валюх. В этих людях всегда жила уверенность.

— В чем? — не понимал тот. — В чем был уверен ваш нищий дворянин? Что завтра он сдохнет с голодухи? А инженер? Может, когда вы были молоды, дядь Борь, они и были в почете, но сейчас… Заводы закрываются. Кому они нужны, инженеры-то эти? О какой уверенности вы говорите — не понимаю.

Старик загадочно улыбнулся.

— Дворянин всегда мог уехать, Валюх. Образованные люди Европе требовались. Но с первой волной эмиграции страну покинули лишь ничтожества, в себе неуверенные и мало кому нужные, коли с пустой казной заявились. Оттого и сетования всяких эмигрантских мемуаристов — не всем местечка, мол, под западным солнцем хватило. Ну, а тот, пред кем Европа твоя дорожку бы красную сама выстелила, никуда не торопились. Они были уверены в своем завтра. Ну, а раз уверены, почто торопиться-то? С Европой в кармане можно и задержаться дома, воздухом Отчизны, так сказать, подольше подышать. А голодуха, что? Голод можно ерундой какой-нибудь забить. Пустота же головная, Валюх, — это диагноз! Определяется она просто: ежели зад голову перевешивает, стало быть… В общем, понимаешь.

Валька понял не все, но разговор его захватил.

— Ну, то дворяне. А инженеры? А инженеры что ж, дядь Борь? У меня друг у отца на заводе в КБ работал, конструктором. Так ща на рынке сигареты с лотка продает.

— Это ненадолго, Валюх. Придет время, и наш инженер в Европе твоей так в цене вырастет, что остальным лишь завидовать ему придется. А сейчас… Я тоже видел на рынке этих твоих инженеров с лотками. Ну, что тут сказать? Стыдно за страну, за себя стыдно… Но здесь уж ничего не поделаешь, — развел руками Борис Аркадьевич. — Скоро мы вообще забудем, как выглядит хороший инженер. Все уедут, Валюх. Все! Останется лишь… не знаю. Ты вот в своем техникуме на кого учишься?

Валька пожал плечами:

— На среднее техническое образование.

Борис Аркадьевич, хмыкнув, передразнил:

— На образование… А вот как узнал, что у нас «Сампошив» Васькин ликвидировался, так приуныл. Отчего так, Валюх? Я тебе скажу. Просто собственного будущего с этим своим образованием ты не видишь. Надеешься — куда-нибудь да и вынесет тебя жизня. А диплом техникума или института — так, бумажка… Типа пропуска на завод.

Валька неожиданно разозлился.

— Ну и пусть. А вы сами, что ж? Салон организовали, ремонт какой забацали, вывеску повесили… Фотоаппарат, вон… — кивнул он на закрепленный на треноге «Кэнон». — Это ведь была ваша мечта. Я прав, дядь Борь? Ну, а что в итоге? Ну, и будете вы теперь, как и раньше, фотки печатать… как раз на эти самые… — хмыкнул он, — на пропуска, о которых говорите.

Кранц вздохнул и покачал головой.

— Откуда знать тебе, вьюноша, что за мечта была у старика…

— Вижу вот, — с насмешкой ответил Валька.