Настоящие индейцы

— Четвертушки всегда умные получаются. Они берут лучшее от двух родов, всегда. Я знаю одного орка — у него дедушка индеец. Он умный. В моей школе учился и окончил ее. Сейчас телохранитель. За очень большую плату служит. У него ум, как у дедушки-индейца, а сила и ловкость — как у орков. А Кер, который с коммандером Люкассеном пропал, взял в жены Санту. У Санты бабушка — оркушка. Санта ничего не боится и умеет ходить так тихо, как умеют только орки. И умная. Очень умная. Большая удача была Керу, что он в жены ее взял. Красивая. Волосы белые совсем. Квартеронов от эльфа не видел. Наверное, должен быть умный, как человек, и хороший охотник, как эльф. Если бы он пошел с нами и слушал меня, как надо вести себя на Саттанге, я показал бы ему хорошее место для охоты и пошел бы с ним.

— Тан, это какой-то вежливый оборот?

— Да. И нет. Вежливость в том, чтобы так сказать и потом так сделать. Духи не прощают, когда говоришь и не делаешь.

— Понимаю. Тебе сказали, как умер коммандер Люкассен?

— Да, Делла. Сказали. Мы найдем его тело, отвезем в священное место, попрощаемся с ним и отомстим за его смерть.

— Я хочу, чтобы его похоронили дома. Там, где он жил до армии. Там живет его семья, там похоронены его предки.

— Это хорошее место, — уважительно сказал индеец. — А там ходят посторонние, которые могут оскорбить память мертвых?

— Нет. Это большой дом из камня, называется склеп. Он заперт, и туда могут войти только родственники и друзья. Еще священники.

— Я помогу тебе. Тогда коммандер будет спать спокойно. А потом я найду убийц и скормлю их самым жадным Духам.

— Я сама отомщу.

Тан посмотрел на меня с восторгом. Кажется, он решил, что я знаю толк в пытках.

— Ты тоже будешь мстить?

— Он был моим мужем. Давно.

Тан посерьезнел.

— Женщины не мстят. Но… Ты смелая женщина. Тебе можно. Если ты будешь мстить, я пойду с тобой, и тогда твоя месть будет совсем праведной. Но по нашим законам женщина, которая мстит, потом никогда не становится женой.

— Я не хочу другого мужа.

— Тогда ты все верно делаешь. Тебя совсем не приходится учить, ты почти все знаешь.

Нет, не знаю, подумала я.

Я просто не слишком обременена гуманизмом.

* * *

Мы стояли у челнока. Фомичев переминался с ноги на ногу, чувствуя неловкость. Ему отчего-то казалось, что он принял слишком малое участие в моей судьбе. С другой стороны, он устал бояться — пограничников, патрулей, словом, всех, кто имел право досмотреть корабль и мог бы обнаружить на нем лишних пассажиров и дополнительный челнок.

— Через минуту, — сказал Фомичев, получив из рубки сигнал о готовности.

— Увидимся, — сказала я.

— Да, не прощаемся, — как-то очень скованно ответил он.

Я насторожилась: помнила, что Фомичев провидец.

— Что-то не так?

— Да нет… — Он пригладил волосы на макушке. — Нет. Просто мне кажется, для вас это будет очень трудной миссией. Неоправданно трудной. И опасной.

— Николай, если вы как провидец подозреваете, что я погибну, — так и скажите.

— Да в том-то и дело. Я не знаю. Это слишком далеко и туманно. Но смерть будет рядом с вами. Очень близко. Я в таких ситуациях советую отказаться от затеи. Потому что провидец чувствует вероятность, а не стопроцентное будущее. Бывают подвижки. И не всегда в желательную сторону. Примерно месяц — еще терпимо. А потом вероятность уже угрожающая.

— Спасибо, — сказала я. — Учту. Я не самоубийца. Просто риск — часть моей профессии. Не беспокойтесь. Я уверена, мы с вами еще увидимся. Удачи!

— И вам тоже, — пробормотал он, отступая.

Мы с Таном погрузились в челнок.

Фомичев быстро ушел, а перед нами распахнулся шлюз. Я люблю эти моменты при высадке — когда под тобой открывается планета в голубой ауре атмосферы. Несколько минут невесомости — а потом начинается работа. Долгий спуск, за время которого ты успеваешь осознать, что воздух умеет быть твердым.

В полном молчании мы падали в атмосферу Саттанга. Потом челнок встряхнуло, поволокло в сторону. Ну, поехали. Я ввела в бортовой компьютер координаты места, где предположительно видели спутников Макса. И повела маленький хрупкий кораблик.

Час спустя мы сели.

* * *

— Кажется, нам не доверяют, — сказала я, когда мы снова уселись в челнок.

Нужную деревню мы отыскали быстро. Собственно, ее нашел бы и ребенок: едва ли не самый крупный населенный пункт в радиусе двадцати километров. Но разговора с местными не получилось. Индейцы неприязненно косились на нас, на нашу военную форму, на оружие. Вождь, с которым мы пытались найти общий язык, на вопросы ответил уклончиво. Да, у него была младшая дочь. Да, отдал ее замуж за пришлого индейца. Да, у дочери был раб-чужак. Нет, он не знает этого индейца, И никто ему не советовал быть с ним радушным. Нет, никаких общих знакомых с ним нет. Совсем чужой. Да, пришел со старшей женой. Выглядели? А обычно выглядели. Как все. Нет, женщина была не с белой шерстью. Обычная женщина. Почему отдал? Потому что обычай такой. Мужчина дал хороший выкуп, два золотых кольца. В деревне за эту девушку все равно никто не дал бы хорошего выкупа. Потому и отдал. Куда ушли — не знает.