Настоящие истории ненастоящего адмирала

Это был обычный день Восточно-Прусской наступательной операции Красной армии. Она началась за неделю до этого трагического дня силами 3-го Белорусского фронта. Наша группировка войск превосходила силы противника в два-три раза. Однако в районе Кенигсберга у немцев была очень хорошая оборона, которая успешно держалась почти два месяца. После Первой мировой войны проигравшая Германия должна была уничтожить все линии своей обороны. Исключением стал район Кенигсберга. Тут и остановились наши войска при наступлении в декабре тысяча девятьсот сорок четвёртого года. Соседний фронт выдвинулся далеко на запад, а оборонительные линии Кенигсберга нашим войскам никак не удавалось пройти. В задачу 50-й гвардейской дивизии, в которой служил тогда мой дед, гвардии рядовой Сергей Павлович Возилов, входило прорвать вторую линию обороны противника и с боем взять город Гумбиннен (теперь – Гусев Калининградской области). До войны это был тихий прусский городок. Кстати, именно здесь в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеон проводил большое совещание по поводу наступления на Москву. Сейчас же для Красной армии было архиважно прорвать оборону немцев у этого маленького городка и выйти к границе с Польшей. Но зимой 1944–1945 годов Гумбиннен нельзя было назвать тихим. Это было место сверхукреплённой обороны немцев ещё со времён Первой мировой войны. Укрепрайон был хорошо подготовлен, а линии обороны в глубину достигали ста десяти километров и доходили до города Кенигсберга. Более того, армия «Север» постоянно угрожала советским войскам, которые значительно продвинулись на запад. Немцы хотели совершить прорыв в южном направлении и объединились с группой армий «Центр», чтобы остановить наше наступление. Несмотря на достаточно организованную атаку наших войск, немцы знали, что, теряя Кенигсберг, они теряют Польшу.

Утром 19 января было не очень холодно – минус пять градусов. В ту зиму в Прибалтике почти не было снега. Над землёй повис густой туман. После мощнейшей артподготовки вперёд, как всегда, пошла пехота. Говорят, первыми в атаку поднялись коммунисты и комсомольцы. Я не знаю, так это или нет, но вполне возможно, что первыми в смертельную атаку пошли штрафники.

Мой дед был убит в первые минуты боя на восточной окраине села Карманен. Там он и похоронен в братской могиле. Неприступный Гамбиннен был взят нашими войсками спустя всего два дня, а мой дед, бесшабашный и молодой, не поднялся с земли в то туманное январское утро. До конца войны оставалось чуть больше трёх месяцев. Сейчас мне хочется вспомнить слова из песни Юрия Визбора «Рассказ ветерана»:

Мы это дело разом увидали,

Как роты две поднялись из земли,

И рукава по локоть закатали,

И к нам с Виталий Палычем пошли.

А солнце жарит, – чтоб оно пропало! –

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,

Постой, подпустим ближе, дорогой».

И тихо в мире, только временами

Травиночка в прицеле задрожит,

Кусочек леса редкого за нами,

А дальше поле: Родина лежит.

И солнце жарит, – чтоб оно пропало! –

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,

Постой, подпустим ближе, дорогой».

Окопчик наш – последняя квартира,

Другой не будет, видно, не дано.

И черные проклятые мундиры

Проходят, как в замедленном кино.

И солнце жарит, – чтоб оно пропало! –

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я кричу: «Давай, Виталий Палыч,

Давай на всю катушку, дорогой».

…Мои года, как поезда, проходят,

Но прихожу туда хоть раз в году,

Где пахота заботливо обходит

Печальную фанерную звезду.

Где солнце жарит, – чтоб оно пропало! –

Где не было судьбы у нас другой,

И я шепчу: «Прости, Виталий Палыч,

Прости мне, что я выжил, дорогой».

Похоронка на красноармейца Сергея Возилова пришла его старшей сестре Ольге в феврале сорок пятого. Так было указано в военных архивах. Мне трудно сейчас рассуждать на тему, как жил мой дед Сергей, кем он был – уголовником или героем. Своим детям я бы хотел рассказать о его подвиге. Как говорится, венчает не начало – венчает конец, а венец жизни Сергея Павловича был героическим.