Настоящие истории ненастоящего адмирала

Давайте же вернемся в тысяча девятьсот сорок третий год. Моя семья оставалась в Коде вплоть до сорок четвёртого. Судя по рассказам моей бабушки Валентины Петровны – с вашего позволения, бабы Вали, – жили они неплохо. Единственное, что очень огорчало, – это редкие письма с фронта и томительная неизвестность. Девочки очень скучали по своему папе, который служил в далеком Мурманске. Весь год Вера Ивановна писала мужу письма, а маленький почтальон Валя их отправляла. Теперь они стали проситься к отцу Мурманск. Эти письма возымели действие, и осенью сорок четвертого года Пётр Данилович ненадолго приехал в отпуск. Сейчас мне трудно понять логику того времени, но прадед принял решение, которое во многом изменило судьбу семьи: он поддался на уговоры и решил перевезти жену и девочек в Мурманск. Не забывайте, в сорок четвёртом еще вовсю шла война. Город находился на военном положении. Мирному населению было запрещено перемещаться в зоны боевых действий без особого разрешения. Мои родные сильно рисковали. Как рассказывала бабушка, они скрывались от военных патрулей, прятались на третьих полках общих вагонов. Пассажирские поезда шли очень медленно, и дорога до Мурманска заняла больше месяца. К их поезду было прицеплено несколько открытых платформ с зенитками, на которых постоянно дежурили солдаты. К счастью, осенью тысяча девятьсот сорок четвёртого года немцам было уже не до обстрела товарняков, уныло ползущих по пустыне Туркменистана, бескрайним степям Казахстана и лесам Центральной русской возвышенности. Когда поезд прибыл в Мурманск, или, вернее сказать, туда, где когда-то был город, шел октябрь сорок четвёртого года. В эти дни части Красной армии и Северного флота перешли в наступление и в двадцатых числах октября были на границе Финляндии и Норвегии. Для мурманчан наступило долгожданное затишье.

В эти дни в Москве по поводу освобождения Севера от немецких захватчиков прогремел салют, а моя семья стала устраиваться на новом месте. Как я уже упоминал, мой прадед Пётр Данилович прослужил в армии до тысяча девятьсот пятьдесят третьего года и ушел в запас в звании майора, когда ему было сорок девять лет. Из них тридцать пять лет он провел на воинской службе. Вы только задумайтесь, тридцать пять лет! Сколько событий и судеб промелькнуло перед его глазами…

В Мурманске моя бабушка и ее сестра Элла окончили школу. Бабушка стала работать в конторе. Там она и повстречала моего деда Василия.

История вторая. Дед Василий и его семья

Мой дед Василий Павлович Сухачёв родился в деревне Сечено Орловской губернии, в очень большой семье. Всего в ней было четырнадцать детей. Я пытался отыскать на карте Орловской области название этой деревни, но, к сожалению, ничего не нашел. Возможно, Сечено было стерто с лица земли вместе с сотнями других деревень временем, войной или новыми веяниями последних десятилетий. Только с тысяча девятьсот двадцать седьмого по тысяча девятьсот семидесятый год в России перебрались в город, были раскулачены и выселены более пятидесяти восьми миллионов жителей сёл и деревень.

Василий Павлович появился на свет в тысяча девятьсот двадцатом году. В семье Сухачёвых из четырнадцати детей выжили четверо мальчиков и четыре девочки. Мне с детства нравились рассказы об этих удивительных людях – истории о дружбе, войне, простом героизме. Истории, в которых смешались невероятное упорство, желание жить, предательство и забвение. Думаю, читателям нашего времени они могут показаться вымышленными. Однако хотел бы вас заверить, что все нижеизложенное происходило реально – в своем повествовании я опирался на многочисленные поиски и работу с документами. Если и есть какие-то преувеличения, то они скорее встречаются в пересказе моих родных – участников тех событий.

Итак, большая семья Сухачёвых (мать Александра Алексеевна Ерохина и восемь ее детей), удивительным образом сбежав от раскулачивания, перебралась в Ленинград в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Как мне удалось выяснить из семейных архивов, предки Александры Алексеевны, матери семьи Сухачёвых, были из старинного рода знаменитых в России торговцев хлебом двора Его Императорского Величества. Фамилия их рода Полуэктовы корнями уходит в Грецию. Также в семейных альбомах сохранилась фотография моей прабабки Александры Алексеевны, сделанная в тысяча девятьсот шестом году. С нее на нас смотрит прекрасная двадцатилетняя девушка, в очень красивом платье, с восхитительной прической. Моя бабка говорит, что в те времена такая прическа могла стоить не меньше полутора тысяч рублей.