Настоящие мужики детей не бросают

Хозяйка РЭУ кокетливо ему улыбнулась. Худенькая, в очках, с острым носиком и мальчишеской челкой, она взглянула на его японский «Никон», висевший на груди, и одарила ласковым взглядом.

— А что, у вас никто не вселялся? — Смирнов нахмурился, достал блокнот. — А в седьмой пятиэтажке, двадцать восьмая квартира. Вместо Коноплевой.

— Точно, туда вселялись! — обрадовалась пузатая тетка, чей день рождения, видимо, и праздновали. — Коноплева померла, а туда вселился Зайцев, старшина из пожарки!

— Точно! — подтвердил Сан Саныч. — А что со старушкой приключилось?

— Да говорят, в магазин пошла, скользко было, упала да затылком ударилась, вот и померла в одночасье, — охотно выложила одна из сотрудниц.

— Выходит, дорожки были нечищеными, — промычал фотограф, и все дамы тотчас напряглись, поняв, сколь неосторожные сведения сообщили корреспонденту.

— По старости своей упала, — сухо уточнила начальница.

— А вот у Коноплевой пятилетний мальчик жил, куда он-то делся? — поинтересовался Смирнов.

Дамы уже с недоверием смотрели на него и молчали, набрав в рот воды. Зря он ввернул про нечищеные дорожки, ибо начальница сразу же насторожилась, и ее подчиненные быстро это раскумекали.

— Ой, я ж начисления на воду сделать забыла! — спохватилась одна из них и быстро выскочила из кабинета начальницы.

— И у меня тоже по девятому дому карточки не проверены, — смутившись, пробормотала вторая, выпорхнув, как бабочка.

— Так что вам, гражданин? — упрятав в шкаф початую бутылку с клубничной наливкой и переместившись за свой письменный стол, официальным тоном заговорила начальница. — Можно ваш документик посмотреть?

Удостоверение было выдано еще старыми «Известиями», для которых Сан Саныч делал несколько фоторепортажей из городов Урала и Сибири. Эмблема этой газеты заставила хозяйку кабинета выдавить из себя приторную улыбку:

— Так что же вас, товарищ Смирнов, привело к нам?

— Хотелось бы узнать, где малыш Серафимы Ивановны! Не скрою печальные факты и свою истинную причину визита, не хотелось начинать с грустного и разрушать ваше веселье: к нам в газету поступило обеспокоенное письмо соседей о судьбе малыша. Будто бы над ним издевались, его били… — Фотограф вздохнул, выдержал паузу, нагнал хмурости на лицо и присел на стул. — Дело серьезное!

— Но мы-то здесь при чем? — покраснела начальница.

— Дом-то на вашем попечении. Так что там произошло?

— Во-первых, мальчик не старухин, — наклонившись к фотографу, зашептала она. — Та нянчилась за деньги, а мать пропадала неизвестно где! Да есть ли мать, мы не знаем, ибо никто в Анине ее не видел! Серафима умерла, мальчик остался. Родных у нее не было, квартиру она московскую продала, деньги на книжку положила и, может быть, мальчика специально взяла, потому что боялась одна проживать, ей постоянно грабители мерещились. Ну вот умерла она, а мальчик две ночи у соседки переночевал, Головачевой, из тридцать первой, а у той своя семья, опять же мать-старуха, бедно живут, что говорить. Она прибегает ко мне и в слезы! Где, мол, мать, мальчонка плачет, к маме просится. Мы все у старухи перерыли, никаких адресов не нашли. Вернее, на один телефон в тетрадке наткнулись, записано: «Александра Александровна Смирнова, мать Саши». Я сама лично ей позвонила, а там никто не отвечает. Что делать? Пока звонили, соседка взбунтовалась, мальчика отвела на прежнюю квартиру, а туда уже Зайцев из пожарки вселился. У того двое оболтусов постарше растут. Вот они и взялись его выживать, потому что самим жрать нечего. Отец сутками на дежурстве, возвращается, выпивает стакан и дрыхнет, мать уборщицей на трех работах, тоже пьет, голодные дети сами по себе. Та же соседка прибежала жаловаться: от Зайцевых второй день доносятся детские вопли! Я уж сама хотела вмешаться, но пожарник, видимо, очухался и успел мальчишку в детдом отвезти! Вот так все и случилось, хотя мы все переживали за него!

У Смирнова от этого рассказа аж в глазах потемнело, едва он себе представил, что пережил его сын за последние дни. Будь рядом сейчас Александра, он, наверное, не смог удержаться и отвесил бы бывшей супруге хлесткую пощечину. Она ее заслужила. Сан Саныч шумно вздохнул, потянул ворот свитера.

— А вы не родственник ему случайно? — заметив его переживания, поинтересовалась начальница.

Смирнов помедлил и кивнул.

— В какой детдом отвезли?

— Надо у Зайцева спросить, он отвозил. Я потом его встретила, спросила: ну что с сиротой? Я тогда не знала, что родственники сыщутся. Старшина сказал: сдал под чистую! — Она сотворила скорбную мину, словно речь шла о покойнике: — Хороший мальчишка был, я его часто с Серафимой видела.

— Почему был? Он что, умер? — испуганно спросил фотограф. — Или вы что-то не договариваете?

— Да что с вами? — Она даже перекрестилась. — Я в том смысле, что на нашем участке жил, только и всего!

— Ладно, спасибо, — Сан Саныч поднялся.

— А кто жалобу написал? — поинтересовалась начальница. — Или анонимка?

— Анонимка.

— Значит, Головачева! Она любительница этого жанра!

— Может быть.

Он двинулся к двери.