Настоящие мужики детей не бросают

Сергей сообщил об убийстве, вызвал экспертов, взглянул на часы: половина четвертого. Звонить Людмиле Захаровне не стал. Сообщать все равно придется. При всей ее сексуальной одержимости она искренне любила сына, и эта страшная потеря принесет ей муки и страдания. Извещать Власову все равно придется ему, и он сделает это завтра. И не по телефону. Сейчас надо опрашивать свидетелей, кто-то наверняка видел гостя, приехавшего к Паше. Не стоит сбрасывать со счетов и тот вариант, что убийца находится в санатории. Раньше восьми-девяти сыщик не освободится. Это уж точно. Домой доберется в десять-одиннадцать, выжатый как лимон. Жена конечно же будет спать. Вещи у нее собраны, такси на завтра заказано. Она женщина предусмотрительная. Утром молча встанет и, не сказав ему ни слова, уедет. А вернувшись, обязательно подаст на развод. Потому что Надя упертая, как сто хохлов.

— Ну и плевать! — с ожесточением выговорил Кравец. — Мы тоже не лыком шиты!

Комок обиды встал в горле, точно все это уже произошло. Но может быть, и к лучшему?.. Сына только жалко. Сын тут ни при чем. Он будет жутко переживать, замкнется. Мальчик очень ранимый. Надя же этого не понимает. Ей не объяснить. Слуха нет. И ведь ничего не сделаешь. Он на колени будет вставать, но она не простит. Сейчас бы махнуть стакан. Кравец взглянул на сумку, где сверху лежала бутылка «Гжелки», видимо припасенная Власовым на Новый год. Однако Паше она больше не понадобится. Оперативник заколебался, но тотчас решительно отмел этот мимолетный искус. Ему придется сейчас говорить с директором санатория, со свидетелями, и ни к чему, чтобы от представителя власти несло водкой. Да и потом это уже вещдок. А оно должно сохраняться в течение нескольких лет и после решения суда. Хотя в отделе его оприходуют гораздо раньше, это уж точно.

11

В красном свете фотофонаря все казалось зыбким, нереальным, почти волшебным, и Сашка, затаив дыхание, наблюдал, как отец медленно опускает в воду белую бумагу, на которой постепенно проявлялись черты доброй и приветливой старушки, сидящей у окна в вагоне, сначала проступало одно лицо, а потом второе, на темном стекле. И они оба несли тайный внутренний свет, завораживали, притягивали к себе. Отец казался волшебником, способным творить чудеса.

— Тебе нравится бабушка? — заметив, с каким восторгом сын рассматривает фотографию, спросил Сан Саныч.

— Да. А кто она?

— Просто старушка, мы вместе ехали в электричке. Я увидел ее лицо и не мог оторваться. Меня словно что-то подтолкнуло, я сразу схватился за камеру…

— Она тебе понравилась?

— А как же! Иначе бы я ее не снимал.

— А почему ты маму не снимаешь?

— Я еще не придумал, как это сделать. Надо же придумать. А тут, видишь, само вышло. Два лица, это замечательно!

— А когда ты придумаешь?

— Как придумаю, сразу же расскажу тебе. Потом останется только снять.

Смирнов вдруг подумал, что сделать портрет Нины совсем неплохая мысль. Но снять ее надо обязательно с Сашкой. Придумать простенькую композицию. Вдвоем они будут неплохо смотреться. К примеру, два профиля, глядящих друг на друга. Почти нос к носу. И обязательно поймать разные выражения лиц. В утреннем освещении. Нет, в вечернем, чтоб появилась таинственность, загадка. Надо завтра же поснимать, попробовать.

До Могилевского он дозвонился, записал имена и отчества одного чиновника в министерстве и чиновницы в мэрии. Но сейчас праздники, и до десятого января вряд ли удастся до кого-то дозвониться, а ждать нет сил. Сан Саныч уже на пределе. Да и надо что-то решать, отпуск у него скоро кончается. Скорее всего, он будет увольняться с работы, надо готовиться к выставке, а потом к выпуску книги, да и денег пока хватит. Но ему хотелось бы поехать в Нижнюю Курью и там плотно поснимать. Героев на полвыставки хватит.

Смирнов печатал и проявлял один снимок за другим. Первый сделал контрастным, второй — мягким, размытым, в третьем оставил только оба лица, пригасив все остальное. Сан Саныч искал, экспериментировал, и Сашка терпеливо сидел рядом, следил за его движениями, не выказывая признаков нетерпения или беспокойства. Смирнов сам ахнул, взглянув на часы.

— Батюшки, мама там нас, наверное, потеряла! — воскликнул он и помчался к телефону.

Он проявлял у Дениса, отважившись поехать к нему, несмотря на то что Климов знал эту квартиру и мог установить за ней наблюдение. Но Сан Саныч не мог ждать, он хотел сам удостовериться, что ему удалось снять отличный кадр и у него появится еще одна стоящая работа. А такое случается не часто. Тем более что выставка в Париже — это его звездный час, и он должен показать там все, на что способен. Другой возможности не будет. Время еще есть, но он должен вкалывать каждый день, не теряя ни минуты. Морозов торчал на своем дежурстве, и можно было не суетиться, попробовать разные варианты. И Сашка оказался на редкость понимающим, просто золотым помощником.

— Приезжайте, я уже соскучилась! — тотчас закричала Нина, сняв трубку.

— По кому?

— По обоим! Три часа дня, пора обедать, а Сашке поспать. Вы нарушаете режим!

— Все, мчимся!