Настоящие

«Детство… Может, это и вправду подарок? Пусть иллюзорное. Или безжалостное, каким оно было в действительности. Но оно было; был тёплый луг с полевыми травами, и бумажные кораблики, и птицы за окном, и палисадники с серыми ветками. А у меня не было ничего. У меня украли детство ещё до рождения, да и рождения не было — нас не рождали, а выращивали, даже у тех несчастных эмпатов в монаде «разумных» всё-таки был кусочек детства, а мы… мы появлялись на свет почти взрослыми и забывали истинных себя, не зная, что бывает по-иному. Кем станет Ниамири теперь? Кем стал бы я, если бы мне подарили детство?»

Наверное, даже Сэфес этого не скажут. Клео тронул Пятого за плечо, всмотрелся в лицо.

— У меня тоже… не было… — произнёс Пятый, не открывая глаз. — Прости…

Сэфес дрожал, а рука его под пальцами Клео оказалась очень горячей.

— Ты провожал Ниамири? — тихо спросил Клео.

— Да… не только. — Пятый открыл наконец глаза и посмотрел на блонди. Воспалённые, покрасневшие глаза, бледное лицо, испарина на висках. — Там надо было… убрать. Она ушла оттуда, и теперь там нет ничего, нет леса, нет ручья, нет реки… и самого «там» нет тоже. Я не знал, ей-богу, не знал… что я сделаю для них всех… вот так. И ещё… у меня не бывает неадеквата, Клео. Уже почти полторы сотни лет не бывает… Клео опешил.

— Вот как? — удивился он. — А что же я вижу сейчас?

— Что угодно… только не это. — Пятый с трудом приподнялся на локтях. — Скажем… то, что я заслужил. Жаль, что ты увидел, но… будем думать, это случайность.

Клео с неодобрением покачал головой и поправил подушку так, чтобы Пятый смог сесть.

— Скорее, неизбежность, — сказал он. — Сдаётся мне, такой же «случайностью» была и встреча мальчишек друг с другом. Что-то направляет наши пути, и ручаюсь, — блонди иронически улыбнулся, — это не Эрсай.

Пятый улыбнулся.

— Единственный, кто может направлять, это Господь, и не нам судить его помыслы. Другое дело — ошибки, которые мы совершаем. И плата… А мне до сих пор жаль их, — вдруг добавил он. — Не поверишь, но мне жаль Каина Герку и Радала Скеари.

Клео откинулся на спинку кресла и долго молчал, глядя в окно. Вдруг по какому-то наитию он сказал:

— У них ещё будет Ниамири. Но до чего же странные пути. — И замолчал снова.

— Ну тогда помоги им, Господи. Впрочем, сомнительно. После смерти… это уже вероятнее. Каин любит её.

— Она вернётся в жизнь? — спросил блонди. — Во многих религиях говорится о перерождении для искупления прошлых ошибок.

— Она уже возвращается, — кивнул Пятый. — И я не знаю, какую дорогу она выбрала. И куда придёт. Клео, дай второе одеяло, холодно.

За окном шёл всё тот же весенний неспешный дождь, шумело море. Система со странным самоназванием Я в разговор не вмешивалась, однако на столике появился кувшин с лёгким вином, пара чашек кофе и тарелка с тонкими янтарными ломтиками. Дом оживал, и Клео подумал, что система лукавила — даже машине, наверно, тоскливо годами смотреть, как падают с обрыва камни, копится по углам пыль и ветшают стены. Словно уловив его мысль, Пятый сказал:

— Мы виноваты, да, но слишком много работы. Прости, Я. Мы будем появляться чаще.

— Спасибо, — ответил голос. — Я тронут.

Второе одеяло пришлось взять с соседней кровати. Клео укрыл Пятого и сел рядом на край постели.

— Не тесно? — спросил он.

— Отлично, — заверил тот. — Как же хорошо, — добавил он виновато, — когда хоть что-то в этом мире кончается хорошо.

— По-моему, всё только начинается, — возразил Клео. — Кстати, ты будешь вино или кофе?

— Кофе. Жаль, там такой дождь, а у меня сил нет на улицу выйти.

Клео пододвинул столик вплотную к кровати. Горячая чашка слегка обожгла ему пальцы.

— В дожде есть своя романтика, но раньше я этого не понимал. На Эвене чёрные дожди. Никому и в голову не приходит ими наслаждаться. Это в нашей крови, трудно вытравить.

— Если в крови, то это навечно, — согласился Пятый. — И всё-таки что-то кончилось. Просто поверь. Началось новое.

Дождь, море, ветер. Весна.

* * *