Настоящий итальянец

Прочитав об итальянской еде десяток книг, пообедав в лучших ресторанах страны, поговорив со знатоками на рынках и в музеях, я окончательно убедился в том, что еда – одна из главных итальянских ценностей. Интересно, почему? Вот теперь можно и даже необходимо было ехать к Ферранте. Иначе уже выглядело бы неприлично. Старинный дом Ферранте ди Сомма, а точнее, его семьи каким-то удивительным образом уцелел внутри новостроек пригородов Неаполя. Большие каменные ворота, парк с античными статуями и интерьеры особняка, среди которых и рыцарский зал, и неплохая коллекция живописи итальянских мастеров Возрождения. У входа в дом меня ждала вся семья винодела Ферранте. Папа, мама, сестра, друзья. Мне пришлось долго извиняться за то, что не приехал раньше. А мама Ферранте уже звонила в серебряный колокольчик и приглашала гостей к столу. «Ничего экстраординарного она сегодня не приготовила, – прошептал мне Ферранте. – Она исходила из того, что это простой воскресный семейный обед. И не более того». – «Да успокойся уже», – приободрил я приятеля. «Я вообще не голоден», – зачем-то сказал я. «Я так и знал, что ты меня обманешь. А говорил, что придешь голодным». Ферранте немного обиделся. Мы чинно расселись за овальным столом. Расселись в вольном порядке. На свои, исторически отведенные, места сели только родители. Внесли брачоллу. Мама Ферранте мне пояснила, что ее едят только по воскресеньям. «Это плоские куски мяса, которые нарезают прямо в мясной лавке. А потом внутрь заворачивается овощная начинка». К брачолле, к моему удивлению, сразу подали сыр. «Косичка» – разновидность моцареллы, и тоже, соответственно, из молока буйволицы. Про сыр мне рассказывал папа. «Этот сыр начали делать после падения Христа». Ферранте засмеялся в голос: «Христа? Папа, что ты такое говоришь? Откуда он упал, с креста, что ли?» – «После падения империи, я хотел сказать», – огрызнулся оскорбленный в своих лучших чувствах папа. Продолжался обед, за которым я узнал, что все члены семьи Ферранте были членами закрытого клуба. И когда они собирались вместе, то говорили только о еде. Причем в стиле: «А ты помнишь такую-то лазанью, которую такая-то приготовила в таком-то году?» Вдруг у меня кто-то спросил: «А в России по-прежнему едят треску?» Я, признаюсь, не решился ответить за всех соотечественников, а мне поведали об одном историческом курьезе. В свое время в Неаполе ели треску, которую привозили с Новой Земли. А потом сюда приехал русский царь Николай Первый, который подружился с местным королем Фердинандом Вторым. С тех пор в Италию поставляют только балтийскую треску.

Разговор плавно перешел на вино. Мы пили не просто местное, а собственное. Ферранте сел на своего любимого конька и с гордостью мне рассказывал, что первую виноградную лозу их семья посадила еще в 1648 году. «Это парадокс, но самое лучшее вино получается на бедных землях, почти непригодных для сельского хозяйства». За столом плавно перешли к воспоминаниям. Папа Ферранте рассказывал о кулинарной книге, которая досталась ему в наследство от бабушки. Такой вот местный «молоховец» 1888 года издания. «Вот я ее открывал и поражался. Про какое бы блюдо ни писалось, рецепт начинался с того, что надо взять 12 яиц, 2 килограмма говядины, килограмм этого, килограмм того. Это же какая кастрюля нужна была?» В разговор вступила сестра Ферранте. «Вы не забывайте, какие семьи тогда были! Пятнадцать, шестнадцать, а то и двадцать человек за одним столом». «А еще не забывайте, – включился в разговор сам Ферранте, – основой неаполитанской кухни всегда была нищета. Поэтому все блюда местной кухни очень простые». Я тут же отметил, что здесь мне флорентийского бифштекса уж точно не подадут. Но, что называется, дареному коню… Разговор был бурный. За ним как-то забыли о том, что приготовила мама Ферранте. Вспоминали, как прадед Ферранте готовил невероятную пиццу. Она была очень пышная, и вся ее богатая начинка была внутри. «Ферранте, ты ее не застал!» – воскликнул папа. «А я, конечно, ее помню, это был очень сложный рецепт. Я уже лет тридцать не видел ничего подобного». Я слушал эти разговоры, эти воспоминания и пытался выстроить образ настоящего итальянца, который любит поесть. Выяснялись удивительные подробности.