Настоящий мужик. История парня из Anthrax

На случай, если Джон по-прежнему не хотел переходить в Anthrax, Джонни Зи устроил открытое прослушивание в клубе Нью-Йорка. Там была кавер-группа, которая выучила пятнадцать песен, и все приходили и говорили, какую песню хотят спеть. Джонни записал на видеокамеру всю эту караоке-вечеринку и отправил нам. Это была настоящая комедия. Может быть, за два-три часа был один человек, который мог бы играть в кавер-группе Anthrax – но, безусловно, не в Anthrax. Если бы Буш не стал нашим вокалистом, мы бы снова вернулись к плану Б – то есть вокальные обязанности делили бы мы с Фрэнки, чего нам, разумеется, не хотелось.

После нашей первой встречи Джон перезвонил и сказал: «Давайте сделаем. Будет дико круто».

Все мы придерживались этой позиции. Мы реально считали, что голос Джона идеально подходит Anthrax. В металле больше немодно было петь в стиле Брюса Дикинсона. Джон пел грубее. Нам не нужен был гроулер или скример; мы хотели человека, который бы мог петь мощно, но при этом звучал так, что надрал бы тебе задницу, если бы ты перешел ему дорогу. Им был Джон. Первым делом мы вместе написали текст для песни «Only», и нас переполняли эмоции. Я никогда не думал, что мы можем написать такую песню. Это был Anthrax, но совершенно другой. Я смотрел в будущее с оптимизмом.

Несмотря на то что я дико кайфовал во время «Spreading The Disease» и «Among The Living», теперь у меня было совершенно другое чувство. У меня был человек, с которым я мог работать, партнер на одной музыкальной волне со мной. Мы часами сидели у меня дома в Хантингтон-Бич и обменивались идеями. Я показывал ему куплет, а он его доделывал. Он мне давал слова, и я их заканчивал. Мы были как старая женатая пара, понимающая друг друга с полуслова.

Теперь у меня был соавтор, и стало гораздо легче, но в то же время было невероятно увлекательно. Мне нравилось зависать с Джоном как с коллегой по группе и другом. Я дружил с Чарли, Фрэнки и Дэнни, но мы с ними не тусовались. А теперь у меня в Лос-Анджелесе был чувак, с которым я мог ходить по барам. Он был мне как брат. Счастливее я и быть не мог, зная, что мы приняли верное решение. Мы слышали, что получается, и считали, что это новый Anthrax! В какой-то момент Elektra спросили нас, не хотели бы мы сменить название группы, потому что, послушав демки, они сказали: «Это дерьмо просто бесподобно! Это вы, ребята, но и не вы».

Мы понимали, о чем они говорят, и считали так же, но даже на секунду не думали сменить название. С точки зрения маркетинга они подумали, раз всех накрывает волной Сиэтла и доминируют альтернативные группы, может быть, если бы мы сменили название, было бы правильнее продвигать нас не как металл. Но мы категорически были против. Мы считали, если сменить имя, группе настанет конец. Фэны сочли бы это предательством.

Рабочий процесс над альбомом «Sound Of White Noise» немного отличался от того, как мы создавали другие пластинки Anthrax. Чарли написал у себя дома в Нью-Йорке около 90 процентов музыки. Поскольку я музыку не сочинял, Фрэнки, который всегда хотел выполнять в группе большую роль, воспользовался возможностью. Он придумал идеи и показал их нам. Некоторые были очень классные, но это не Anthrax. Мы с Чарли четко знали, как в нашей группе сочиняются песни. Мы не были Beatles. Мы не приходили на репетицию с готовыми песнями. Группа коллективно работала над аранжировками, и нас такой подход устраивал. Фэнам нравилась наша музыка, и каждая пластинка превосходила продажи предыдущей. Мы не хотели слишком заигрывать с формулой.

По понятным причинам Фрэнки очень обижался, что мы не допускали его к процессу, и он даже угрожал уходом, если мы не будем использовать его идеи. Фрэнки всегда очень здорово помогал с мелодиями; просто музыка, которую он придумал, нам не подходила. Мы посоветовали ему написать собственные песни и отправить их кому-то другому или выпустить в рамках сайд-проекта. Но он всегда угрожал уходом, из-за чего у них с Чарли возникли напряженные отношения. Мы с Джоном по большей части всего этого избегали, потому что занимались своими делами, работали над лирикой и вокалом, и жили между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком, чтобы не терять связь с группой. Мы заново построили студию в Йонкерсе после пожара и вернулись туда. В половине здания мы хранили свое оборудование, а другая половина была нашим помещением для джема. Мы с Джоном оставались в Нью-Йорке неделями, а потом каждый день ехали на поезде в студию. Весь день сочиняли, затем возвращались в город и всю ночь тусили. Через некоторое время мы стали брать квартиры в аренду на три или четыре месяца, чтобы не пришлось останавливаться в отелях. Нам нравилось жить меж двух побережий. В Калифорнии сочинялось так же легко, как и в Нью-Йорке. А когда появлялось достаточное количество готовых песен, мы приезжали в Йонкерс и начинали репетировать. Это была идеальная ситуация, потому что я некоторое время мог провести в Лос-Анджелесе с Дебби, а потом мы с Джоном летели в Нью-Йорк и каждую ночь отрывались.