Настоящий помещик (СИ)

Так что как только Марфа вошла в помещение, от тут же решил вывести ее из равновесия, для чего огорошил резким и нелицеприятным вопросом: «А скажите-ка мне, уважаемая, — обращение на Вы и «уважаемая», произнесенное с саркастическими интонациями, предназначалось в первую очередь для того, чтобы потрясти собеседницу (вот как-то не принято в Империи подобное со стороны аристо), ну и еще Андрей до сих пор не избавился от привычек родного мира, где к старшим по возрасту обычно обращались на «Вы», — Вы в курсе, что Карл Генрихович на протяжении многих лет торгует дворовыми девками, отправляя их в бордели Гусь-Хрустального?».

Признаться, в ответ на свой вопрос Андрей рассчитывал нарваться на полную несознанку, типа: «Нет! Не была! Не привлекалась! И вообще я тут и рядом не проходила», что стало бы для него убедительным подтверждением виновности Марфы и существования в Березовке устойчивой преступной группировки во главе с управляющим, а может быть, чем черт не шутит, и самой ключницы.

Вот только реакция и слова Марфы повергли его сначала в полное недоумение а потом и вовсе в состояние гроги, причем не обычной, когда в боксерском поединке тебя отправляют в нокаут, а гроги улучшенной версии. Это когда после нокаута противник прямо тут же на ринги начинает пинать тебя ногами по ребрам, а вскоре к нему в этом деле присоединяется и рефери.

— Ну, милок, ты и сказал. Бордели. Да какие же это бордели. В борделях девки за деньги клиентам отдаются, а у нас исключительно по любви.

Несуразность сказанного, и самое главное тон, с которым сказанное было сказано, — «сказанное было сказано» — ничуть не хуже чем «масло масленое» на автомате, буквально в подсознании, отметил для себя Андрей, все еще не расставшийся с надеждой засветится в истории этого мира в качестве великого литератора, — настолько потрясло его, что он не сразу сообразил , что старушка над ним просто издевается. Распознать стеб удалось лишь после того, как Марфа уже совершенно другим тоном, обращаясь к Карлу Генриховиче, скомандовала: «Ты, любезный, сходи погуляй. Нам тут с Андрюшей надо наедине поворковать».

Надо сказать, что последняя фраза обеспокоила Андрея куда сильнеу, нежели предыдущая. Во-первых, обыкновенная ключница, к тому же предположительно из крепостных, обращаясь к управляющему поместьем, употребляет слово «любезный», словно тот не второй после барина человек в поместье, а так, третьеразрядный приказчик в мелкой лавчонке, куда ненароком заглянула великосветская дама. И во-вторых, обозвать Андрея Белова, по статусу в местной иерархии человека приближенного к богу, интимным «Андрюшка», это уж вообще ни в какие ворота не лезло.

После чего Андрею стало откровенно тоскливо и неудержимо захотелось ляпнуть что-нибудь совершенно дурацкое, типа: «Первое слово дороже второго», после чего предложить всем участникам встречи разойтись на исходные позициям. Поскольку смириться с тем, что девушки в борделе отдаются клиентам исключительно по любви он еще был готов, а вот оставаться тет-а-тет с этой зловещей старушкой не испытывал ни малейшего желания.

Похоже нечто подобное чувствовал и Карл Генрихович. Свидетельством тому стало то, что первые пару шагов на выход управляющий сделал хотя бы отчасти соблюдая приличия , а затем и вовсе рванул бегом, громко хлопнул, выбегая из флигеля, входной дверью и чуть было на своем пути не снес Фагота, который все еще прибывал в отрешенной задумчивости, не в силах перенести унижения, нанесенные ему Глафирией.

Андрей тоскливо взглянул на захлопнутую убегающим Карлом Генриховичем дверь, перевел взгляд на окна, плотно закрытые тяжелыми бархатными шторами бордового цвета, потом на стол, рядом с которым до сих пор валялась веревка с петлей удавкой на конце и осознав, что отступать некуда, посмотрел на ключницу Марфу.

И тут окончательно для себя осознал, что все плохое, что с ним случилось до этого, было не более чем милая прелюдия к тому, что ему сейчас предстоит. Причем осознание этого нерадостного факта, присутствовало не только на уровне тутошнего Андрея Белова, молодого перспективного мага, прибывающего в теле Графа Андрея Наумова, чей Магический Источник прошел вторую трансформацию, и с которым он себя в последнее время все более отождествлял, но и того болезного старика из прежнего мира — прожженного и умного кризис менеджера, по собственному утверждению прошедшего Крым, Рым и Медные трубы. Так вот грядущую катастрофу всеми фибрами своей души почувствовали оба.

— Андрюшка, ты долго собираешься дурака валять?— воркующим голосом, приличествующим более фрейлине местной Императрицы, нежели крепостной старухе, поинтересовалась у Белова миловидная женщина лет тридцати пяти, неведомым образом оказавшаяся на месте Марфы ключницы.