Настойчивый

– Я… – она захлебывается слезами, втягивает в себя воздух ртом, – я не плачу от горя. Я чувствую себя свободной, больше нет страха и боли. Она никого не любила больше, чем свою веру.

Я, растерявшись, не знаю, как себя вести, человек скорбит не по матери, а по жизни, которую она чуть не загубила, жестоком детстве, когда тебя уничтожали намеренно. Мне жаль эту маленькую девочку, но я обещаю себе, что она больше никогда не испытает этого в жизни, чего бы мне это не стоило. Снова прижимаю ее к себе и даю выплакаться.

Глава 24 Винни

Упоминание Лжебога

Такси остановилось около дома, я подняла голову с плеча Терренса и вытерла рот, на всякий случай. Меня сморило в сон, как только машина двинулась с места. Терренс вышел, пока я пододвигалась к краю сидения, он уже открыл двери и наклонился надо мной. Удерживая дверь пятой точкой, он взял меня на руки и, махнув головой водителю, понес к дому. Я чувствовала себя окрыленной, такой необходимой для него, для нас. Он шел аккуратно, по пути остановившись только один раз, хмуро посмотрел в сторону снова пожухлого куста пионов, пнул пластиковое ведерко с дороги и пошел к двери. Чейз, переодевшись, стоял на пороге, его лицо было злым, зажав сигарету между губ, он щурился от лучей заходящего солнца.

– Полей, – строго произнес Терренс и начал стягивать обувь, не расшнуровывая. – Не ерзай, Винни, я справлюсь.

Я крепче обнимаю его за плечи, упираюсь подбородком в шею и довольно закрываю глаза.

– Хотела помочь тебе, – тихо говорю в районе его шеи.

– Ты мне поможешь, если больше никогда не станешь геройствовать во имя кого-то, – в его голосе боль, которую он пытался скрыть от меня. – Я думал, что тебя уже нет в живых.

Через плечо я вижу поникшие плечи его брата, он смотрит нам вслед, все еще с незажженной сигаретой.

– Ты сам поступил бы так же. И это не героизм. А долг. – Он укладывает меня на диван в гостиной, снимает обувь с моих ног и поправляет немного задравшуюся кофту.

– Постарайся лежать тихо, сейчас для тебя будет сюрприз. – Он уходит в кухню с телефоном в руках, я слышу, как он заказывает еду на шесть персон. Даже если бы я не была обучена счету, и так понятно, что нас трое в этом доме. С сомнением смотрю на свое распластанное тело, в меня не влезет столько. Запах дыма наполняет комнату, Терренс выходит из-за угла, поправляет пальцами отросшую челку и принюхивается.

– Я ему задницу надеру, – проходит мимо меня, закрывает окно и задергивает шторы.

– Ты сам раньше курил. – Входная дверь открывается, и новый виток воздуха снова раскрывает окно.

– И чего так воняет? – раздраженно спрашивает Чейз.

– Наверное, потому что тебе придется сменить, наконец, место для курения, все тянет в дом. – Терренс вручает ему стопку белья лежащего на кресле. – Убери.

– Да и так нормально, будто они не люди. – Возмущенно хватает их руками и уходит в свою комнату.

– Что с ним? – не решительно спрашиваю его.

– Проблема, мир в нашей семье только тогда, когда мы находим вас, девчонки. – Он подходит ко мне, целует в лоб и затем наклоняет мою голову. – Я должен обрабатывать шов, но, знаешь, отлепить эту штуку, не оторвав твои волосы, будет намного сложней.

– Уж постарайся, мне не хватает этой кучки на лысине, – я усмехаюсь, – может, внесу новое веяние моды или что-то в этом духе.

Терренс внимательно смотрит на меня, усаживается на край дивана и начинает гладить мои руки.

– Надо устроить для нее похороны. – Я начинаю отрицательно качать головой. – Нет? Кто тогда это сделает?

– Церковь, адепты. Она никогда не была мне матерью. Пусть осуждают. – Я уверенна, Терренс меня понимает, но для них это является дикостью. Ведь то, какая была их мать и моя, разные вещи.

– Хорошо, – трогает мои пальцы на загипсованной руке. – Ты уедешь со мной?

– Куда угодно, Тер. Главное, чтобы мы были вместе. – Его ресницы взлетают, а губы расплываются в улыбке. – Я люблю тебя, Кинг. И если однажды ты испортишь мою жизнь, клянусь, превращусь в психовавшую суку, как моя мать.

– О, ты льстишь себе, солнце. Ты не станешь хуже, этому не суждено сбыться. Я окружу тебя своим вниманием и заботой. – Он наклоняется и целует меня в губы, я стону, когда Терренс нечаянно задевает мое плечо. – Ладно, надо подождать с нежностями, я неуклюжий.

– Просто у тебя лопатообразные руки. – Его глаза расширяются от удивления.

– Чтобы это ни значило, я чувствую себя селянином. – Он поднимает голову и смотрит в сторону окна. – Готовься к сюрпризу. Сильно не кричать. – Снова целует меня в лоб и встает. – Несколько минут полежи спокойно.