Настольная книга сердцеедки

Они сидели так долго — Халида все что-то мутила, но вдруг Аврора почувствовала в груди толчок. Сердце очень быстро забилось — было неприятно, но уже не страшно, к рукам прилила кровь — они потеплели, и в голове вдруг прояснилось. Мысли, как она их чувствовала, были крепкие, как канаты, надежные и совершенно определенные. Все вдруг встало по местам — Алиса, колдовство, появилась энергия. Аврора чувствовала, что могла бы по своим мыслям-канатам забраться на Эверест, появилось ощущение собственного могущества и такой уверенности, что с ней запросто можно пройти сквозь стену.

Тут Халида остановила свои манипуляции, осмотрела девушек, заглянув каждой в глаза. Ох, и страшные глаза были у самой дикой ведьмы — в них не было ни дна, ни выражения, ни какой бы то ни было определенности! Она затушила костер и встала голыми ногами на горячие угли.

Аврора едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, но отчего-то показалось проявление эмоций неуместным. Халида закрыла глаза и запела. То есть пением ее вой можно было назвать весьма условно — голос у нее оказался на редкость противный, скорее это было чтение чего-то нараспев. Сначала Аврора посмеивалась про себя, но скоро поняла, что подчиняется настроению завываний дикарки — они то усыпляют, то бодрят, и ты будто скачешь по волнам… Скоро по ее макушке пробежал легкий холодок, а душа будто потеряла связь с телом — Аврора смотрела на себя немного свысока, словно находилась не внутри своего тела, а вне самой себя. Это длилось долго — насколько долго, понять было невозможно, но вскоре стало происходить нечто странное. И очень-очень неприятное. Казалось, что и она, и остальные вместе со звездой, начертанной на столе, куда-то движутся. Или же пространство вокруг изменяется — свет от свечей то блекнул, то разгорался, а в комнате было то невыносимо, до липкого пота, жарко, то вдруг холодало, да так, что синели конечности. И еще Авроре казалось, что вокруг что-то происходит — появились какие-то тени, призраки, причем явно недоброжелательные. Сквозь пение Халиды доносились их вопли, вой и, кажется, угрозы, а еще мерещилось, будто кто-то бьется о стену, которая словно возникла на том месте, где лежала граница из толченого кирпича. На миг Авроре почудилось, что она этого не вынесет — такой мощный страх ее окутал, что заломило руки, ноги, голову — и она чуть было не выпрыгнула из звезды, чуть не бросилась в неизвестное.

Хотелось плакать. А делалось все больнее и больнее — голова просто раскалывалась, а из тела словно тянули жилы — но, как ни странно, в этих мучениях было и нечто приятное, хотя, казалось бы, такое невозможно. Не в силах больше держать глаза открытыми, Аврора опустила веки и растворилась в боли, которая туманила сознание. Но скоро очнулась, так как земля под ногами дрогнула. Показалось — то ли на них обрушился дом, то ли континент раскололся — это был короткий, но мощный удар, от которого девушек разбросало в стороны, а свечи перевернулись и погасли. Некоторое время все вопили и пытались нащупать друг друга, но потом Даша все-таки нашла зажигалку, Аврора подсунула ей свечу, и в неровном пламени маленькой свечечки они увидели Халиду, которая смотрела на них с величайшим удивлением.

— Вы хто? — спросила Халида по-русски и с каким-то странным произношением.

Даша открыла рот, но Мила подняла вверх палец — мол, не мешайте — и спросила:

— Марфа?

Женщина крякнула и с большим подозрением уставилась на Милу.

— Марфа, вы здесь на короткое время. Мы вас вызвали потому, что нам нужна ваша помощь.

— А чево ето на короткое? — хихикнула Марфа. — Вот встану и уйду! — пригрозила она.

— Если вы выйдете из этой комнаты, то сразу же умрете, — предупредила Мила. — Так работает заклятие, и даже вы не можете этому помешать. Наша подруга Халида тоже погибнет, но вы вернетесь обратно, и не на шестой круг Ада, а куда похуже.

— Да куда уж хуже… — мрачно, что-то вспомнив, буркнула Марфа. — А вам чево надоть-то?

— Мы насчет Алисы, — тихо сказала Мила.

— Насчет Анфиски? Я ее Анфисой звала, — пояснила ведьма. — И чево?

— Она забрала у меня мужа, — призналась Мила. — И я хочу его вернуть.

— Не вернешь! — выкрикнула вдруг Марфа. И продолжала так же, выкрикивая фразы: — Если уж Анфиска на кого нацелилась — ничего не сделаешь! Я сама заклятия сочиняла! Вот так! Мужики — уроды! Зачем тебе этот бабник нужен? — Она вскочила с места. — От мужиков все зло! Я эту дуру бестолковую научила, как им всем отомстить, так что назад пути нет! Пусть помучается!

— А при чем тут я? — спросила Мила.

— Чево? — Марфа опять перешла на деревенскую речь.

— Я-то тут при чем? — заорала Мила. — Хрен с ним, с этим уродом, но почему я должна страдать?!

— А ты не страдай, — ухмыльнулась Марфа.

Мила коротко объяснила колдунье, почему она не может без Кирилла.

— Ты не подумала, что за твою месть всем уродам, по большому счету, расплачиваются женщины? — напирала Мила. — Твоя Анфиса пользуется чужими мужчинами, мужчинам — хоть бы хны, а мы мучаемся! Сколько женщин из-за тебя страдают! Ты что, не помнишь, как это больно?!