Настольная книга сталиниста

Следствие преуспело в задуманном. Добилось необходимых показаний, видимо, потому, что выбор Н. А. Розенфельд и Мухановой оказался далеко не случайным. Стал психологически обоснованным после трех недель общения с ними следователей. Скорее всего, именно в них, и только в них, удалось разглядеть потенциальную готовность к жертвенности. Готовность по крайней мере на допросах взять на себя роль экзальтированных фанатичек, готовых идти даже на смерть ради некоей идеи. Стать новыми Шарлоттами Корде, Фанни Каплан, к мысли о чем они пришли то ли самостоятельно, то ли по подсказке, по внушению все тех же Молчанова, Кагана.

Муханова 4 марта рассказывает Молчанову, Люшкову, Кагану: «Розенфельд мне говорила, что на Ленина было покушение, совершенное Каплан, а на Сталина вот никак не организуют. Она сказала, что нужна русская Шарлотта Корде для спасения русского народа… Мои контрреволюционные убеждения приводили меня еще тогда (в 1932 г. — Ю.Ж.) к мысли о необходимости убить Сталина, и я полностью разделяла террористические намерения Н. А. Розенфельд».

Н. А. Розенфельд 4 марта сообщила начальнику экономического отдела (ЭКО) НКВД Л. Г. Миронову, начальнику 3-го отделения ЭКО Чертоку: по словам ее бывшего мужа, Каменев «говорил о своем тяжелом положении, о том, что все зло в Сталине, который виновен в этом его положении, что Сталин ему мстит, что, пока будет Сталин, положение его останется таким же тяжелым…

Вопрос.К какому выводу в результате бесед Розенфельда с Каменевым пришли Вы и Розенфельд?

Ответ.Мы пришли к выводу о необходимости активной борьбы с руководством ВКП(б) вплоть до террористических актов.

Вопрос.Вы и Розенфельд Н.Б. пришли к этому самостоятельно?

Ответ.Нет, на это в значительной мере повлиял Каменев Л. Б., который, как это мне подтвердил Розенфельд Н. Б., говорил последнему о необходимости устранения Сталина».

Муханова показала 4 марта: Н. А. Розенфельд говорила ей, что «Каменев озлоблен на Сталина и не успокоится, пока не будет играть активной политической роли, что возможно только при условии, если Сталин будет отстранен от руководства», а это «возможно только его уничтожением». Розенфельд «дала мне понять, что террористический акт над Сталиным готовится по прямому поручению Каменева». На вопрос же о том, как конкретно они намеревались совершить убийство, Муханова ответила: надо только «добраться до библиотеки Сталина, а там вопрос будет решен в зависимости от обстановки, в которой мы очутимся». Потому-то, добавила Муханова, Н. А. Розенфельд просила Л. Н. Минервину, секретаря Енукидзе, устроить их обеих в библиотеку Сталина.

Подтверждение именно такой версии получило следствие и в показаниях некоторых иных лиц, привлеченных по «кремлевскому делу». Так, П. И. Гордеева и Т. П. Бураго, сотрудницы (до ареста) правительственной библиотеки, показали, что Н. А. Розенфельд и Муханову интересовало, где находится квартира Сталина. В. А. Барут, работавший в правительственной библиотеке с 1931 по 1932 гг., а затем около года в Оружейной палате (только это и дало следствию основание понача лу утверждать о существовании в этом кремлевском музее отдельной «террористической группы»), отметил: «Розенфельд подчеркивала, что Енукидзе оказывает ей поддержку». Брат же Каменева, до развода в 1922 г. муж Н. А. Розенфельд, 5 марта уточнил: мол, она в 1932 г. «впервые заговорила о необходимости убийства Сталина… С этой целью она обхаживала Енукидзе».

Вскоре в ведении следствия, пока лишь накапливавшего данные, наступил качественный сдвиг. Муханова — несомненно, по прямой подсказке тех, кто вел допрос, — сделала 8 марта решающее для «кремлевского дела» заявление. Неожиданно поведала о том, что она никак не могла и не должна была по элементарным правилам конспирации знать. О чем следовало в «чистосердечном признании» сообщить только Каменеву, ибо ему и отводили роль «руководителя заговора». Агранов (вряд ли замнаркома НКВД случайно вел этот допрос) и Молчанов восприняли как должное то, что Муханова рассказала им. Якобы «организация» состоит из пяти групп: в правительственной библиотеке; в комендатуре Кремля; в Оружейной палате; бывших троцкистов вне Кремля; из художников. Только так следствие смогло систематизировать полученную информацию по довольно своеобразному принципу — профессии, месту работы всех тех, чьи фамилии хотя бы раз были названы кем-либо из допрашиваемых.