Настольная книга сталиниста

Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством В.В. Ульриха в закрытом заседании — без участия обвинения и защиты, 27 июля осудила по «кремлевскому делу» 30 человек. Двух (вместо двадцати пяти), Синелобова и Чернявского, приговорили к расстрелу; девятерых, в том числе Л.B. Каменева, его брата и первую жену последнего — к 10 годам тюремного заключения; остальных — к заключению на срок от 7 до 2 лет. В тот же день Особое совещание НКВД по тому же делу приговорило к тюремному заключению на срок от 5 до 3 лет сорок два человека, к ссылке на 3 и 2 года — тридцать семь человек, к высылке из Москвы — одного. [116]

Итак, следствие по «кремлевскому делу» завершилось, и приговоры были вынесены. Но резкие повороты в судьбе Енукидзе, оказавшегося слишком тесно связанным с этим делом, на том не закончились. В июне 1936 г. на очередном Пленуме ЦК — том самом, на котором Сталин выступил с докладом о проекте новой Конституции СССР, вновь всплыло дело Енукидзе. Говорили же о нем так, словно и не были предъявлены ему год назад страшные обвинения, как будто и не собирались его арестовывать и отдавать под суд.

« Молотов.Есть предложение вопрос о т. Енукидзе рассмотреть. Было его заявление о восстановлении его в члены партии месяцев пять назад, т. е. о принятии его в члены партии. Он обращался к Пленуму ЦК — это было месяцев пять назад, но тогда ставить этот вопрос было бы слишком быстро после решения ЦК об исключении.

Сталин.Тогда вышло бы — на одном Пленуме исключили, на другом приняли.

Молотов.Теперь прошел год со времени исключения т. Енукидзе. Есть такое предложение, что Пленум снимает запрещение о принятии т. Енукидзе в партию и предоставляет этот вопрос решить местным организациям, куда он может обратиться.

Ворошилов.Никто не рискнет его принять.

Голос.Принять на Пленуме.

Молотов.Это будет очень торжественно для т. Енукидзе, принимать его на Пленуме. Если его не примут, тогда он сможет апеллировать в ЦК. Может быть, его просто примут после решения Пленума о том, что снимается запрещение. Это на девять десятых открывает ему двери.

Косиор.Это для той организации, где он работает, такое решение.

Молотов.Голосую. Кто за принятие этого предложения, прошу поднять руки. Кто против? Принято». [117]

Косиор далеко не случайно вступил в обсуждение. Ведь не кому-либо, а именно ему предстояло заниматься проблемой приема в партию Енукидзе, работавшего с сентября 1935 г. на Украине, в Харькове — руководителем областной конторы Цудортранса. Потому-то Косиор и стремился уточнить мнение двух высших лиц страны. Понять их истинные намерения, дабы не ошибиться. Не попасть впросак…

Столь положительный сдвиг в судьбе Енукидзе — хоть и не полное, но прощение! — не оказался длительным. Всего через восемь месяцев, 11 февраля 1937 г., его арестовали, а 21 августа он вместе с бывшим комендантом Кремля Петерсоном, некоторыми другими предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР. Всем им инкриминировали участие в заговоре с целью убийства Сталина в Кремле, признали виновными и в тот же день расстреляли.

За прошедшие с тех пор десятилетия все, что было связано с превратностями в жизни Енукидзе, кануло в Лету. Но загадки, порожденные событиями 1935 г., остались. Все еще, несмотря на реабилитацию всех участников «кремлевского дела», остаются без ответов вопросы, порожденные им. И прежде всего — почему вообще возникло это сложное, запутанное «дело» Енукидзе — «кремлевское». Может быть, прав был Орлов, и причина столь жутких жертвоприношений кроется в почему-то оказавшихся важными именно тогда для Сталина его расхождениях с Енукидзе в вопросах истории социал-демократических организаций Закавказья? В пользу именно такого предположения, казалось бы, говорят два неоспоримых факта. То, что на июньском 1935 г. Пленуме Берия обвинил Енукидзе в «фальсификации» истории большевистских организаций, а Каганович подчеркнул личную роль Сталина в создании, развитии дела Енукидзе. Поэтому следует тщательно рассмотреть данную версию.