Настройщик

Мистер Дрейк, я хотел бы, чтобы вы мне помогли. Лекарство должно немного снять боль, но он наверняка начнет кричать, когда увидит пилу. Обычно мне помогает санитарка, но сейчас она занята с другими больными. Конечно, если вы не против. Я просто подумал, что вам будет небезынтересно непосредственно ознакомиться с нашими методами и убедиться, как они важны для установления контактов с местным населением.

С местным населением? — слабым голосом переспросил Эдгар. — Вы хотите сказать, что собираетесь проводить ампутацию?

У меня нет другого выхода. Я видел, как из-за таких ран гангрена пожирает всю руку. Я хочу только отнять поврежденные пальцы. Рана на самой руке не выглядит глубокой. Хорошо было бы, если б у меня был эфир, но мой запас закончился как раз на прошлой неделе, и пока мне больше не прислали. Можно дать ему покурить опиума, но боль от этого не утихнет. Лучше постараться провести операцию как можно быстрее.

Чем я могу вам помочь?

Просто держите руку. Он маленький, но вы будете поражены, с какой силой он будет пытаться вырваться.

Кэррол поднялся, Эдгар тоже. Доктор осторожно взял руку мальчика и положил ее на стол. Он наложил на нее жгут выше локтя и жестом попросил Эдгара держать. Эдгар взялся за руку ребенка, но его действия показались ему грубыми и жестокими. Потом Кэррол повернулся к Нок Леку, кивнул ему, и тот нагнулся к мальчику и крепко скрутил тому ухо. Мальчишка завопил и здоровой рукой схватился за ухо, и, прежде чем Эдгар успел обернуться обратно к столу, доктор отхватил один, второй и третий пальцы. Мальчик ошарашено поглядел на них и снова начал кричать, но Кэррол уже заматывал окровавленную руку бинтами.

Утро заканчивалось. Больные один за другим занимали свое место на стуле, ожидая осмотра: хромающий мужчина средних лет, беременная женщина и женщина, которая не могла забеременеть, ребенок, у которого Кэррол определил глухоту. Трое были с зобом, двое — с поносом и пятеро — с лихорадкой, этим Кэррол поставил диагноз — малярия. У одного из больных он взял на анализ каплю крови, поместил на стекло и рассматривал теперь под маленьким микроскопом, ловя свет от окна.

Что вы там ищете? — спросил Эдгар, которого до сих пор трясло после ампутации. Кэррол дал ему заглянуть в микроскоп.

Видите эти маленькие кружочки? — спросил он.

Да, множество.

Это красные кровяные тельца. Они есть у каждого человека. Но если вы присмотритесь получше, вы сможете увидеть в них более темные штучки, похожие на крапинки.

Ничего не вижу, — сказал Эдгар и разочарованно отстранился от микроскопа.

Не переживайте, поначалу это трудно. До недавнего времени никто не знал, что это такое, пока один француз лет семь назад не открыл, что вызывают заболевание паразиты. Меня это очень заинтересовало, потому что большинство европейцев думают, что малярией заболевают от дурного болотного воздуха, отсюда и ее название — по-итальянски mala aria означает как раз «плохой воздух». Но когда я был в Индии, у меня был товарищ, индийский врач, он перевел для меня кое-что из индуистских «Вед». Там малярия называется «царем болезней» и приписывается гневу бога Шивы. А ее переносчиком «Веды» считают обычных москитов. Однако до сих пор никому не удалось обнаружить паразитов в москитах, поэтому наверняка мы пока ничего сказать не можем. А поскольку москиты обитают на болотах, эти два аспекта трудно разделить. Фактически вообще очень трудно выделить какой-то один источник болезни в джунглях. Бирманцы, к примеру, называют ее «хнгет пыхар», что означает «птичья лихорадка».

А вы сами что думаете?

Я ловил москитов, расчленял их, перетирал, разглядывал в микроскоп их внутренности, но пока ничего не нашел.

Кэррол дал больным малярией таблетки хинина и экстракт растения, которое, как он объяснил, привезено из Китая, а также корень какого-то местного растения, чтобы снять сильную лихорадку. Те, у которых был понос, получили лауданум и толченые семена папайи, страдающие зобом — соль в таблетках.

Хромого мужчину он научил, как сделать костыли. Беременной женщине втер в кожу раздувшегося живота какую-то мазь. Для глухого малыша он не мог сделать ничего и сказал Эдгару, как огорчает его подобное зрелище, — сильнее, чем любая другая болезнь. Потому что у шанов нет никакого языка жестов, а даже если бы и был, этот мальчуган все равно никогда не услышит песен, что поются на ночных празднествах. Эдгар подумал о другом мальчике, глухом сыне одного из его клиентов, он все прислонялся лицом к деке фортепиано, чтобы ощутить вибрации. А еще Эдгар вспомнил пароход, плывший в Аден, и Человека одной истории. У глухоты могут быть причины, которые, возможно, не в состоянии объяснить ни один врач.

По поводу женщины, что не могла забеременеть, Кэррол долго разговаривал с Нок Леком. Когда Эдгар спросил, что он ей прописал, Кэррол ответил: