Настройщик

Нужна, хотя ему и не угрожает столь непосредственная опасность, как остальным.

А что с ним?

Скорее всего, диабет. У меня есть несколько пациентов, которые обратились ко мне потому, что заметили, как насекомые пьют их мочу — это происходит из-за содержащегося в ней сахара. Некоторых шанов это особенно волнует, для них это равнозначно тому, что кто-то съедает понемногу их тело. Это еще один традиционный диагноз, который был описан древними браминами. Этому молодому человеку нет необходимости оставаться в моем маленьком госпитале, но так он чувствует себя лучше, к тому же его бабушке есть, где отдохнуть.

Кэррол поговорил с больным, а затем — с мисс Ма. Наконец он пригласил Эдгара последовать за ним наружу. Они вышли на солнце. Было уже слегка за полдень.

По-моему, мы достаточно потрудились. Я надеюсь, это было для вас познавательно, мистер Дрейк.

Да, действительно. Хотя вначале, надо признать, я был несколько ошарашен. Это не очень-то похоже на прием у доктора в Англии. Я имею в виду, что он слишком открытый для посторонних.

У меня нет выбора. Хотя это даже хорошо, когда каждый может видеть, что англичанин способен и на что-то иное, кроме как держать винтовку. — Он помолчал. — Вчера вы спросили меня о моих политических взглядах. Вот вам мои взгляды. — Он рассмеялся.

Понимаю, — медленно проговорил Эдгар. — Но, несмотря на все истории, рассказанные мне, я до сих пор удивляюсь...

Чему же, если позволите спросить?

Эдгар смотрел на пациентов, неторопливо расходящихся от приемной доктора.

Что вы смогли достичь всего этого. Что вы смогли донести до этих краев музыку, медицину. Трудно поверить, что вы ни разу не участвовали в сражении.

Энтони Кэррол недоуменно уставился на него:

И вы действительно пытаетесь поверить в это? Как же вы простодушны, мой дорогой друг!

Может, это и так, но люди на пароходе рассказывали, что вы в жизни не сделали ни одного выстрела.

Тогда вы должны радоваться, что видели меня в моем приемном покое, а не во время допроса пленных.

По спине Эдгара пробежал холодок.

Пленных?

Доктор понизил голос.

Известно, что дакоиты вырывают языки у своих пленников. В такой ситуации мне не остается ничего другого, как играть по их правилам. Но вас это не должно тревожить. Как вы сказали, вы здесь во имя музыки.

Эдгару стало нехорошо.

Я... Я не думал...

Они смотрели друг на друга. Неожиданно на лице Кэррол а появилась широкая улыбка, он прищурился:

Это шутка, мистер Дрейк, шутка. Я же предупреждал вас, что не нужно говорить со мной о политике. Вы не должны быть таким доверчивым. Не переживайте, языки у всех остаются на месте.

Он хлопнул настройщика по спине.

Вы искали меня сегодня утром, — сказал он. — Я подозреваю, по поводу рояля?

По поводу рояля, — слабым голосом повторил Эдгар. — Но если сейчас для этого не слишком подходящий момент, я все понимаю. Сегодня уже было такое утро...

Глупости, сейчас самое подходящее время. Что же такое настройка, как не еще одна форма врачевания? Давайте больше не будем терять ни минуты. Я знаю, что вы ждете не дождетесь этого.

14

Солнце уже поднялось высоко над горой, и было жарко, несмотря на свежий ветерок, дувший от реки. Все еще слегка возбужденный, Эдгар вернулся в свою комнату, чтобы взять инструменты, и доктор повел его по узкой дорожке к тропе, проходившей между строениями и склоном горы. Он сам удивлялся, почему так серьезно воспринял шутку Кэррола. Мысль о том, что он наконец увидит «Эрард», поднимала ему настроение. С момента прибытия он пытался угадать, где же стоит инструмент, и, гуляя по территории форта, все заглядывал в открытые помещения. Сейчас они остановились у двери, закрытой на тяжелый металлический замок. Кэррол достал из кармана небольшой ключ и вставил его в замочную скважину.

В помещении было темно. Доктор пересек комнату и распахнул окна. Отсюда открывался вид на лагерь и на темно-бурые воды Салуина, текущие где-то внизу. Рояль был накрыт покрывалом из разноцветной полосатой материи, точно такой же, из какой были сшиты одежды многих шанских женщин. Доктор с торжествующим видом снял его.

— Вот он, мистер Дрейк.

«Эрард» наполовину был освещен солнечными лучами, падавшими из окна, его полированная поверхность казалась не твердой, а жидкой, отчего инструмент казался таинственным на фоне безыскусной обстановки комнаты.

Эдгар подошел и положил ладонь на крышку рояля. Некоторое время он просто молча стоял и смотрел, потом начал качать головой.

Невероятно, — сказал он. — На самом деле... это так... — Он глубоко вздохнул. — Такое ощущение, что какая-то часть меня до сих пор не может этому поверить. Я знал об этом уже два месяца, но, по- моему, я сейчас поражен так же, как если бы зашел сюда, выйдя из джунглей, и увидел его... Простите, я не думал, что это произведет на меня такое впечатление... Он так... прекрасен...