Наступление

— У многих сложилось впечатление, что мы специально готовили Траяна к переходу в тыл врага. Кто-то пустил слух, что он партизан, политзаключенный…

— Он сам сочинил эту легенду, — подал голос Слановский.

— С чувством полной ответственности сообщаю вам, что этот Траян Пышов — самый обыкновенный уголовник и мелкий жулик. Пени, разве не так? Над чем вы с Кутулой смеетесь?

Улыбаясь, Пени ответил:

— Зло берет, что прошлым летом не утопил его в Осыме.

— Он сам себя утопил. Однако если проанализировать все, что связано с этим скандалом, можно сделать печальные выводы. Капитан Гуджев, некоторые унтер-офицеры и солдаты постоянно играли в азартные игры. Конечно, первое место во всем полку держит солдат Мато. Пытался ли кто-нибудь воздействовать на него?

— Он не понимает слов, господин майор, — поднялся с ящика унтер-офицер Антон. — Мы и карты от него прятали, и даже поколотили его изрядно в Рашково.

Солдаты из 4-й роты захихикали, так как хорошо знали, чем была вызвана эта «воспитательная мера»: Мато обобрал дочиста унтер-офицера.

Чавдар подождал, пока все утихомирятся, и, слегка нахмурив брови, продолжал:

— И последний вопрос, товарищи. Командование располагает точными данными, что гитлеровцы готовят наступление. Нам нужны сведения о противнике. Потребуется взять в плен как можно больше «языков». Надеюсь, что и среди вас найдутся желающие выполнить этот боевой высокопатриотический долг. Задачи будут поставлены командованием завтра…

К вечеру ветер утих. С запада ползли низкие серые облака. Коммунисты разошлись кто куда. Слышалась артиллерийская стрельба. Далеко на западе на фоне темной массы облаков свет прожекторов разрезал липкий мрак. А на дорогах урчали моторы тяжело груженных грузовиков, которые в темноте доставляли в части обмундирование и продовольствие. Они двигались с погашенными фарами, и только рев моторов напоминал о живой связи фронта с тылом.

* * *

Машина неожиданно остановилась, как будто провалилась в глубокую яму. Слановский… Кутула и Луканче одновременно ударились о переднее сиденье. Шофер пробормотал что-то под нос, нажал газ и переключил скорость.

— Эй, ты так отправишь нас на тот свет прежде, чем мы сделаем свое дело! — прорычал Кутула.

— Дорога очень плохая, — повернулся к ним сидевший рядом с шофером офицер, который должен был сопровождать группу до сборного пункта.

— А мы не сбились с пути? Едем-то без фар, вслепую, — сказал шофер и высунул голову из машины, чтобы получше разглядеть дорогу.

— Не сбились, осталось уже мало, — подал голос сидевший рядом с ним офицер. Он приоткрыл дверцу и тоже высунул голову из машины, потом спокойно добавил: — Они за нами едут…

Около получаса молча ехали по грязному, разбитому шоссе. На одном повороте машина медленно остановилась. Из канавы поднялось несколько человек. Один из них, самый рослый, открыл дверцу и тихо спросил:

— Игнат, это кто, люди Чавдара?

— Так точно, — ответил ему человек, сидевший рядом с шофером.

— Выходите из машины и пройдите сюда, в лес. Когда соберемся все, уточним задачу…

— Ну и темень, хоть глаз выколи, ничего не видно, — негромко пробубнил Кутула и уставился на сопровождавшего их. — Ты говорил, что земляк. Откуда будешь-то?

— Из Нижнего Сеновца, — ответил тот, взял Слановского под руку и продолжал: — В тюрьме одно время находился с одним из ваших земляков.

— С кем это? — спросил Кутула.

— С Матейчо. Мы с ним даже поменялись местами…

— Где? — прервал его Слановский.

— Мы с ним добровольцы. Ему выпало идти на фронт, а мне — остаться в тылу. Я его попросил, и он уступил мне…

— Он только того и ждал, этот недоносок! — выругался Кутула. — Ты помешал ему фронт увидеть! Узнал бы он, почем фунт лиха.

— А что, Матейчо Арапский уже офицер? — прыснул от смеха Луканче.

— Что ж тут странного? — подхватил еще кто-то.

— Игнат, сохраняйте тишину, говорите потише, — предупредил рослый мужчина, встретивший их на шоссе. Он снова вернулся к дороге, на которой показалась вторая машина.

— Этот Матей даже на двух ослов сена не разделит, — прорычал Кутула и сердито сплюнул. — Ну и докатились мы, если таким соплякам офицерские погоны повесили! Тогда мне можно требовать генеральские.

— Ты много говоришь, больно язык у тебя длинный, — предупредил его Слановский.

— Ладно, помолчу, черт с ним! — Кутула присел у ствола большого дерева. — Тут бы у него этот номер не прошел. — И, повернувшись к Игнату, сказал: — Сколько пакостей он нам натворил! Эх, вернуться бы мне живым да здоровым, узнает он тогда, что такое настоящие подзатыльники.

Луканче захихикал.

— Впрочем, я его мало знаю, мы с ним пробыли в одной камере около недели, — проговорил Игнат, как будто сожалея, что завел речь о Матейчо.

Рослый мужчина подошел к ним вместе с приехавшими на второй машине. Присев возле дерева, к которому прижался спиной Кутула, он и остальным сделал знак подойти поближе.

— Ну, друзья, — непринужденно улыбнулся он, и голос его прозвучал мягко, что совсем не подходило для его широкой груди и могучей фигуры, — все мы добровольцы?

— Так точно, — ответил за всех Слановский.

— А закурить можно? — спросил Кутула.