Насты

– На границе обычно просят политического убежища, – пояснил Валентин. – И тут же их принимают, потому что из России люди бегут приличные, трезвые и на хороших автомобилях.

Еще несколько дней во всех районах Москвы продолжались одинаковые по сути беспорядки, грабежи, мародерство, поджоги, столкновения с полицией. Днем в разных концах города поднимаются черные столбы дыма, туда с ревом устремляются пожарные машины, а следом, иногда опережая, санитарные, даже не дожидаясь вызова.

Ночью дыма на темном небе не видно, разве что звезды тускнеют, зато отчетливее видно зловещее багровое зарево пожаров, что заставляют тревожно биться сердце.

Вообще-то не только тревожно, что-то у меня во внутренностях вообще завязалось узлом, даже дыхнуть не могу глубоко. Не боль, а некий спазм, вот уж не думал, что я такой нервный и чувствительный.

Несколько раз со мной на связь выходил Дудиков, в последний раз мягко попенял, что я действую в одиночку, а с его стороны можно бы получить существенную помощь.

– Гордость, – сказал он одобрительно, – это прекрасно! Уважаю. Но в интересах дела лучше бы…

– Засунуть ее в жопу? – спросил я. – Хорошо, давайте завтра? У меня есть вопросы.

– Жду, – ответил он немедленно. – Позвоните, когда выедете из офиса.

На дорогах, что удивительно, почти нет пробок, хотя при разрастающемся бардаке они должны быть на каждом шагу. Просто машин стало гораздо меньше: то ли народ уехал отсиживаться на дачи и в садовые домики, то ли вообще слинял куда угодно в дивную страну Замкадья, где все не как у людей, а люди, понятно, это москвичи.

Я с удовольствием превысил скорость, гайцев почти не осталось, их ненавидят еще больше, чем простых полицейских, подчиняться им почти перестали, несколько раз избивали, а в южной части Симферопольки при въезде на МКАД недавно двух попросту застрелили из проезжающего мимо автомобиля.

В одном месте, правда, пришлось притормозить и пробираться буквально на ощупь: площадь и перекресток заволокло светлым дымом, хотя это может быть и не дым, а слезоточивый газ, не знаю. Как сквозь туман мелькают человеческие фигурки, иногда кто-то кого-то хватает, тащит, но то ли свои оттаскивают раненого или слишком агрессивного напарника, то ли проклятые холуи режима арестовали отважного борца за свободу…

Я осторожно проехал вдоль бровки, а когда видимость восстановилась, прибавил газ и погнал, наверстывая упущенные минуты.

Резиновые пули у нас как-то не прижились в полиции, но когда сожгли три полицейских участка, а один из них – вместе с находившимися там служащими: девчонками, работающими на приеме и оформлении документов, то многие полицейские, как и ожидалось, сорвали погоны и бросили такую опасную работу, зато другие на безнаказанность погромщиков ответили прицельной стрельбой, уложив только на Кузнецком Мосту сразу пятерых насмерть, а двух тяжело ранив.

Общественность сразу же потребовала немедленного увольнения всего состава руководства МВД, но там, хоть и струсили перед обнаглевшей вконец интеллигенцией, ответили вежливо о начале разбирательств после окончания беспорядков, а тогда все получат по заслугам.

И хотя это была обычная отговорка, но эти творческие уловили в ней скрытую угрозу и сразу же бросились в аэропорты, где и так раскуплены все билеты за рубеж на месяцы вперед.

На следующем перекрестке ожесточенная драка молодых бунтарей с водителями, те выскочили спасать дорогие авто, а парни уже пляшут и весело орут на их крышах, пока другие крушат битами стекла, крылья, выламывают дверцы и выдирают внутренности.

Еще по дороге видел в сторонке около полусотни перевернутых и обгоревших автомобилей, там же рядом тлеют мусорные баки, тротуары усыпаны стеклами из разбитых витрин, а на стенах домов пламенеют кроваво-красные надписи: «Свободу “Срани Господней!”».

Густой черный дым заволок впереди улицу, сердце стучит тревожно, почему-то чудится, что там дальше вообще нет ничего, будто земля обрывается, дальше пустота мертвого космоса…

Тактика толпы достаточно выигрышная: забросать одно-два здания бутылками с коктейлем Молотова, а затем ринуться с ликованием грабить магазины, как буржуазную собственность, нажитую несправедливо и нечестно, ибо все богатые – сволочи уже потому, что богатые.

Когда я преодолел полосу едкого черного дыма, увидел, как толпа подростков раскачивает огромный полицейский автобус, толстый, тяжелый, весь в броне.

Не поверил своим глазам, когда он завалился набок, а затем общими силами его перевернули вверх колесами, и так остался, как гигантский жук в толстой броне, беспомощно выставив кверху лапы и не в состоянии перевернуться обратно.

Разные районы подготовились по-разному, лучше всех полиция сработала в Северо-Западном. Состав омоновцев удвоили, движение общественного транспорта пустили в обход горячих точек, а машинам временно запретили въезд в места скопления молодежи, за исключением амбулаторий и пожарных.