Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США

Начало было положено в 1861 году, в первые же месяцы войны. Общее количество заложников неизвестно, однако оно достигало многих сотен, если не тысяч. Обе армии прибегали к практике их захвата для того, чтобы изменить поведение неприятеля. Власти Конфедерации прославились своим стремлением вычислить всех скрытых сторонников Федерации. Например, осенью 1861 года был арестован Харрисон Селф, фермер из Теннесси, который якобы поджег мост для того, чтобы помочь федеральной армии. Подполковник Рубен Арнольд предложил разрешить двум сыновьям Селфа записаться в армию Юга и оставить их отца в заложниках: это бы гарантировало их «хорошее поведение». При этом сам подполковник допускал, что Селф был невиновен. Офицеры-мятежники захватывали заложников в пограничных штатах – одним из них стал врач, некий мистер Смит из Кентукки, – и, если была такая возможность, в штатах Севера. Когда его войска располагались неподалеку от Винчестера, Виргиния, генерал Роберт Э. Ли предложил своему подчиненному взять в заложники чиновников-северян, чтобы обменять их на «наших собственных граждан», захваченных федералами[123].

Федеральная армия тоже начала брать заложников с самого начала войны и тоже рассматривала это как свое неотъемлемое право. Заложниками становились и мужчины, и женщины. В июне 1861 года в Виргинии северяне обнаружили в доме мистера Уэста конфедератскую военную форму и захватили двух его взрослых дочерей, чтобы удерживать их в форте и тем самым обеспечить «хорошее поведение» отца – под этим, вероятно, подразумевалось, что он не присоединится к армии Юга. В захваченных городах заложниками становились члены местной элиты. В Нэшвилле генерал-янки посадил в тюрьму двух «богатых мятежников» в ответ на то, что южная армия в Чаттануге захватила двух сторонников Федерации. Некоторые офицеры, подобно генерал-майору Бенджамину Батлеру, хотели бы формализировать эту практику. В 1862 году после обмена заложниками в Опелузасе, Луизиана, он надеялся заключить соглашение, которое бы облегчило «давление» на нонкомбатантов, однако ничего подобного так и не произошло[124].

И на Севере, и на Юге журналисты критиковали практику захвата заложников, когда этим занимался неприятель, однако обе армии считали это обычной частью войны. Иногда в качестве заложников специально выбирали известных людей, однако выбор мог оказаться и случайным – хватали тех, кого армия встречала на марше. Пленников могли держать в военных лагерях, в фортах или в потайных укрытиях в сельской местности. Офицеры относились к этому весьма терпимо. Иногда они спасали заложников до официального обмена или отпускали на свободу тех, кого захватили сами. Свидетельства массовых казней заложников отсутствуют, однако для некоторых из них плен заканчивался очень плохо. Когда в Нэшвилле двое мирных жителей, сторонников Юга, попытались сбежать из плена, один был пойман, а другой убит[125].

Как мы уже убедились, рассматривая другие аспекты военного поведения, с заложниками могли обращаться по-разному. Иногда военные захватывали заложников, протестуя против плохого обращения неприятеля с местными жителями, хотя подобная практика оказалась бесполезной. В декабре 1862 года Роберт Э. Ли посоветовал удерживать в заложниках майора-северянина из Западной Виргинии: он предполагал, что в таком случае янки перестанут требовать от жителей оккупированных территорий приносить присягу США. (Нет необходимости пояснять, что северяне на это не пошли.) В некоторых случаях армии практиковали равный обмен – одного заложника меняли на другого – но порой приходилось отдавать целую группу мирных жителей для того, чтобы вызволить из плена одного-единственного человека. Почти все заложники были белыми, хотя иногда военные могли захватить и рабов. В Миссури майор-северянин захватил в заложники раба мистера Адамса, сторонника Конфедерации, чтобы заставить его вернуть другого раба его законной хозяйке, стороннице северян миссис Джой. Имена рабов не приводятся, и мы не знаем, что случилось с ними дальше[126]. Обращение с заложниками также очень различалось. Конфедерат Роберт Э. Ли утверждал, что с заложниками необходимо вести себя «уважительно», а генерал-янки Адольф фон Штейнвер обещал кормить их за собственным столом и обращаться с ними как с «друзьями». Позднее он пригрозил расстрелять заложников, если местные партизаны убьют кого-то из его людей, что было не так уж и по-дружески. Некоторые офицеры отпускали заложников гулять по городу, если те не пытались его покинуть, а некоторые держали их в кандалах. Вне зависимости от того, как с ними обходились, большинство заложников не поддавались так называемому «стокгольмскому синдрому» и не чувствовали к врагам ни малейшей симпатии. Напротив, у некоторых формировалось глубокое отвращение к их захватчикам и искреннее восхищение теми, кто их спас. Когда через несколько десятков лет в Кентукки скончался сельский доктор, в его некрологе содержалась благодарность капитану-северянину, освободившему его из плена[127].