Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США

При таком количестве охваченных пламенем домов опасность неминуемо подстерегала мирных жителей обоих полов. Иногда о том, что они собираются поджечь дом, офицеры предупреждали его владельцев заранее, хотя бы за несколько минут. В других случаях обходились без предупреждения. Раб по имени Моуз Кинг видел, как солдаты США сожгли в Миссисипи плантаторский дом, причем хозяин и хозяйка остались внутри его и тоже сгорели заживо. Когда в Галлатине, Теннесси, горело здание, в котором находились люди, капеллан-янки ничего не сделал для их спасения, потому что, по его словам, они поддержали сецессию. Если у мирных жителей была такая возможность, они вступали с солдатами в отчаянный торг для того, чтобы спасти свое жилище. Когда в 1863 году в Теннесси янки вошли в дом торговца Чесли Уильямса, наполнили здание растопкой и приготовились поджигать, хозяин рассказал им о том, где в округе находились заставы мятежников. Этого оказалось достаточно, чтобы спасти дом от пожара[313].

В некоторых случаях в дома проникали кровь, смерть и ужасы войны. В постройках, использовавшихся в качестве лазаретов, оставались кровавые пятна. После сражений кровь в буквальном смысле пропитывала землю и стояла в канавах вокруг зданий. Солдат торопливо хоронили в одиночных или общих могилах практически там же, где они умирали. Перед домами, на задних дворах и в полях появлялось все больше неглубоких захоронений. По мере разложения тканей от трупов начинал исходить тяжелый запах. В XIX веке американцы верили, что трупное зловоние может вызывать болезни – на самом деле это не так, но мирные жители тем не менее были напуганы. Запах разложения, исходивший от тел людей и животных, мог пропитать весь дом и сделать его неподходящим для жизни[314].

В течение долгого времени после выхода приказов Поупа заброшенный дом по умолчанию считался домом сецессионистов. Большинство федеральных солдат по-прежнему были убеждены, что все эвакуировавшиеся мирные жители являлись сторонниками Конфедерации. Это убеждение, которому противоречило множество фактов, получало среди северян все большее распространение. Состоятельные жители Джорджии, бежавшие от вражеской армии в 1863 году, были не только сецессионистами, но и «законченными дураками», полагал капитан Джеймс Стилвелл. Другой солдат Федерации, обнаружив, что жители Сартарии, Миссисипи, оставили свои дома, сообщил, что они наверняка были сторонниками сецессии, «иначе бы они от нас не сбежали». Брошенные дома оставались пустыми недолго. В них появлялись новые жители, поскольку в регионе становилось все больше нуждавшихся в крове бездомных. Кроме того, там селились перебравшиеся на Юг белые северяне: например, правительственные агенты, школьные учителя и жены высокопоставленных офицеров. Когда в 1862 году Джулия Дент Грант, супруга Улисса С. Гранта, приехала навестить мужа, она остановилась в заброшенном доме, при этом ей было жаль его прежних хозяев[315].

Политика конфедератов

Январь 1863 года, когда в армии Конфедерации появились собственные постановления относительно построек, не стал поворотным пунктом, разделившим военную практику на «до» и «после». Официальные документы, опубликованные в Ричмонде, всего лишь закрепили уже существующие обычаи и еще раз повторили принципы старого Военного кодекса: в частности, оттуда были позаимствованы статьи 52 и 54 с их уже прозвучавшими угрозами военного трибунала. Но в одном отношении постановления Конфедерации отличались от политики северян. В осуждении недостойного поведения солдат южане зашли на шаг дальше: с их точки зрения, любое мародерство и любой грабеж оказывались «бесчестным» и преступным деянием, заслуживавшим «сурового» наказания[316].

Некоторые офицеры-мятежники следовали новым правилам и выплачивали владельцам домов, которые они превратили в штаб-квартиры или бюро, арендную плату. Весной 1863 года майор Уильям Барнуэлл-младший снимал дом на улице Сент-Майкл в Мобиле, Алабама, и платил за это больше 30 конфедератских долларов в месяц. Иногда офицеры выплачивали компенсацию и за другие здания, принадлежавшие мирным жителям, – например, за занятые армией гостиницы. Когда некая миссис Лоеб попросила генерала Конфедерации вернуть ее жилище в Кэнтоне, Миссисипи, он не только выполнил эту ее просьбу, но и выплатил компенсацию за вред, нанесенный ее собственности. Возможно, он хотел защитить бездомную женщину; возможно, миссис Лоеб умела убеждать[317].