Наталья Бехтерева – какой мы ее знали

Кроме НП в группе депутатов от города были такие «управляемые» люди, как Георгий Товстоногов. И еще несколько им подобных. Их нельзя было купить депутатскими привилегиями, и они действительно были независимы. Пример. Группа депутатов собирается в депутатской комнате на Московском вокзале, чтобы ехать на сессию Верховного Совета. А тогда даже простая поездка была Мероприятием. И вот один крупный ученый опаздывает. Нет, не к поезду, а ко времени сбора. Получив резкий выговор от Г. В. Романова, он ответил в духе того что тот – тогда еще первый секретарь обкома – фигура временная, а он член Академии навсегда.

И у НП отношения с Романовым не заладились. Не умела она брать под козырек. Здесь сложнее, чем неповиновение. Естественно, противоречить, не подчиняться первому секретарю, а позднее и члену Политбюро – самоубийственно. Но ведь и подчиняться можно по-разному. Человеку, привыкшему к тому, что ему целуют руку, простое рукопожатие кажется фрондой. В общем, несмотря на то что НП считалась одной из лучших и депутатов, и председателей комиссии Верховного Совета, ее срок не продлили.

Этому был и «формальный» повод. Развод НП с моим отцом и брак с И. И. Каштеляном. Усугубляло ситуацию то, что мой отец был ученым-физиологом, впоследствии ставший членом-корреспондентом и АН и АМН, а Каштелян – первым заместителем начальника Главного управления торговли. Не хочу здесь затрагивать личные причины НП. Это ни в коей мере не было желание поправить благополучие. Зарплата НП всегда была много больше зарплаты Каштеляна. Нельзя сказать, что в их доме были горы дефицита. Мой отец был сильным ученым, энциклопедически образованным, душой компании, но жить с ним было очень трудно. Для меня было удивительно не то, что НП с ним развелась, а то, что она с ним так, долго прожила. Но у нее была идея, что у меня должен быть отец.

По-моему, и хорошо, что НП не продлили срок депутатства. По большому счету, от него было больше плохого, чем хорошего. Да, удалось многое сделать для Института, помочь многим людям. Но ведь и силы человеческие тоже не беспредельны. А для нее главное было – в науке. Всегда. У нее еще будет другое трагическое депутатство, которое прекратится с развалом страны. Но об этом позже.

Вернемся к науке. НП делает ряд кадровых решений, открывших новую страницу в науке о мозге. Она всегда работала вместе с инженерами. Но сначала их роль сводилась практически к роли техника: наладить, починить. С приходом стереотаксиса появилось независимое поле деятельности. А с появлением комплексного метода и, что более важно, с ориентацией не только на медицинские аспекты, но и на изучение мозга человека, появилось уже настоящее поле деятельности для немедиков.

Надо было понять, как свести воедино весь тот огромный массив данных, полученный с помощью комплексного метода. При изучении все более тонких коррелят деятельности мозга ученые все дальше уходили от четкой воспроизводимости. В соответствии с ее концепцией о жестких и гибких звеньях воспроизводимости и ожидать было нельзя. Нужны были люди, профессионально занимающиеся обработкой данных. Для исследования принципов организации мозговых систем понадобились специалисты в области физики – как это может происходить, кибернетики – как это организовано и т. п. И с начала семидесятых к НП приходят специалисты в области физики и математики.

К моменту окончания университета (1972) физика уже во многом потеряла тот флер привлекательности, который был во время поступления. А с другой стороны, стараниями НП и других выдающихся представителей физиологической науки появились впечатляющие и завораживающие перспективы именно в этой области, в физиологии. И познание мозга – одна из таких перспектив. Вот почему, когда был наш выпуск, меня не удивило, что к НП потянулись мои однокурсники. В основном с теоретических кафедр. НП брала далеко не всех, но два приобретения были значимыми. Это Юрий Дмитриевич Кропотов и Юрий Львович Гоголицын, впоследствии доктора наук и руководители лабораторий. Меня НП не взяла, сказав, что я должен быть физиком. Надо сказать, такое ее решение имело как положительные, так и отрицательные моменты. С одной стороны, я «потерял» темп, а с другой – восемь лет работы в Ленинградском физтехе дало мне огромный опыт, знания и методологию, которые позже очень пригодились.

Приход физиков и математиков не был организованным набором. Просто случилось так, что пошла информация о том, что делается у НП, и молодые ребята увидели задачи для себя. И здесь огромная заслуга НП в том, что она смогла эти задачи не только поставить, но и обрисовать так, что их поняли представители другой науки. Одной из них был поиск отражения мыслительной деятельности в импульсной активности нейронов. Это было фантастикой! Импульсная активность нейронов регистрировалась в эксперименте на животных. И только в трех лабораториях в мире – у людей.