Наталья Гончарова

В Пасхальное воскресенье Пушкин с братом обедал у родителей. О своем времяпрепровождении он сообщает жене в письме от 28 апреля: «Святую неделю провел я чинно дома, был всего вчерась (в пятницу) у Карамзиной да у Смирновой. На качелях не являлся, завтра будет бал, который кружит все головы и сделался предметом толков всего города». Если бы Наталья Николаевна не уехала в деревню, то конечно же оба они были бы на балу в честь совершеннолетия наследника, который петербургское дворянство давало в доме Нарышкина на Фонтанке. К этому событию архитектор А. П. Брюллов специально отделал залу. Пушкин пишет жене о подробностях предстоящего бала: «Будет 1800 гостей. Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по 3 вдруг, следственно время втрое сократится. Вчера весь город ездил смотреть залу, кроме меня».

В письме от 30 апреля Пушкин дал Наталье Николаевне отчет о бале у Нарышкиных, на котором не присутствовал, но к дому прогулялся, посмотрев со стороны на съезд гостей: «Вчера был наконец дворянский бал. С шести часов начался подъезд экипажей. Я пошел бродить по городу и прошел мимо дома Нарышкиных. Народу толпилось множество. Полиция с ним шумела. Иллюминацию приготовили. Не дождавшись сумерков, пошел я в Англ.<ийский> клоб, где со мною случилось небывалое происшествие. У меня в клобе украли 350 рублей, украли не в тинтере, ни в вист, а украли, как крадут на площадях. Каков наш клоб? перещеголяли мы и московский! Ты думаешь, что я сердился, ни чуть. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости».

Придя домой, Пушкин получает письмо от Натальи Николаевны и в ответ хвалит ее: «…с бала уезжаешь прежде мазурки, по приходам не таскаешься», но тут же упрекает в том, что она «не утерпела», «чтоб не съездить на бал кн. Голицыной», и поясняет: «Я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где хозяйка позволяет себе невнимание и неуважение. Ты не M-lle Sontag[86], которую зовут на вечер, а потом на нее и не смотрят. Московские дамы мне не пример. Они пускай таскаются по передним, к тем, которые на них и не смотрят. Туда им и дорога. Женка, женка! если ты и в эдакой безделице меня не слушаешь, так как мне не думать… ну, уж бог с тобой. Ты говоришь: я к ней не ездила, она сама ко мне подошла. Это-то и худо. Ты могла и должна была сделать ей визит, потому что она штате-дама, а ты камер-пажиха; это дело службы. Но на бал к ней нечего было тебе являться». Остается неизвестным, каким образом княгиня Голицына выражала свое пренебрежение к Наталье Николаевне; однако само представление Пушкина о том, как должна вести себя в подобной ситуации его жена, чтобы не уронить своего достоинства, а вместе с тем соблюсти этикет, характерно для того кодекса ее поведения в обществе, который он постоянно декларирует в письмах к ней.

В письме от 30 апреля в ответ на упрек жены в том, что он общается с Соболевским, Пушкин пишет: «Напрасно ты думаешь, что я в лапах у Соболевского и что он пакостит твои мебели. Я его вовсе не вижу, а подружился опять с Sophie Karamzine. Она сегодня на свадьбе у Бакуниной»[87].

Наталья Николаевна отреагировала на это сообщение так, что Пушкин в ответ написал: «Письмо твое очень мило; а опасения насчет истинных причин моей дружбы к Софье К.<арамзиной> очень приятны для моего самолюбия».

За разговором о Софье Карамзиной осталось незамеченным Натальей Николаевной упоминание о свадьбе той, которую лицейский товарищ Пушкина С. Д. Комовский назвал «первой платонической любовью поэта». Эта любовь нашла отражение в нескольких стихотворениях. Даже значительно позднее он вспоминал Бакунину в «Евгении Онегине», хотя посвященные ей строки и не вошли в основной текст романа:

В те дни… В те дни, когда впервые
Заметил я черты живые
Прелестной девы, и любовь
Младую взволновала кровь,
И я тоскуя безмятежно,
Томясь обманом пылких снов,
Везде искал ее следов.
Об ней задумывался нежно,
Весь день минутной встречи ждал
И счастье тайных мук узнал…

В ряду других светских новостей Пушкин сообщает жене о другой свадьбе, заслуживающей внимания: «Воронцов женится — на дочери К. А. Нарышкина, которая и в свет еще не выезжает». Графу Ивану Илларионовичу Воронцову-Дашкову было уже 44 года, а невесте, Александре Кирилловне Нарышкиной, едва исполнилось семнадцать. (В доме Воронцовых-Дашковых 23 января 1837 года состоится один из последних балов, на котором будет Пушкин с Натальей Николаевной; 27 января 1837 года Александра Кирилловна встретит Пушкина с Данзасом, едущих на Черную речку.)