Наталья Гончарова

Конец года, когда надо было рассчитываться по долгам и за квартиру, а приближавшиеся праздники неизменно требовали трат, семейный бюджет трещал по швам. А тут еще мать под Новый год отказала Наталье Николаевне в деньгах, которые до того ей выдавала. Наталья Николаевна пишет об этом 2 января 1841 года брату: «Дорогой и добрый Дмитрий, я только что получила письмо от матери, приводящее меня в отчаяние. Она отказывает мне в содержании, которое назначила мне. Не зная, что делать, я обращаюсь к тебе как к главе семейства, помоги ради бога. Я клянусь тебе, дорогой Дмитрий, если бы я знала, на что существовать, я бы не позволила себе надоедать, но я имею на все только 11 000 от двора, 2000 — проценты с моего капитала и 1500, которые ты мне даешь — всего 14 500 рублей. Этого недостаточно для содержания такой семьи, как моя, в особенности в то время, когда начинается воспитание детей, что тоже требует больших расходов. Поэтому мне очень тягостно, что меня лишают содержания, которое все остальные члены семьи получают, а меня из нее несправедливо исключили».

Наталья Николаевна напомнила брату, что при жизни Пушкина она обходилась без поддержки семейства Гончаровых: «Ты знаешь, дорогой Дмитрий, что в течение шести лет, когда я была замужем, ни я, ни мой муж никогда ничего не просили у вас. Увы, времена изменились, и то, что тогда не было даже жертвой, теперь нас повергло бы в жестокое стеснение. Чтобы тебе показать, что нет никакой надежды на мать, я сейчас перепишу слово в слово ее строки. Я ей написала, что была в затруднительном положении и, не осмеливаясь просить ее, одолжила 1000 рублей в конторе у графа Строганова». Наталья Ивановна ответила дочери: «Заканчивая ваше письмо, вы мне говорите, дорогая Натали, что заняли в конторе графа Строганова 1000, рассчитывая на деньги, которые я пришлю вам; должна вам в отношении этого сказать, что вы сделали ошибочный и нескромный поступок. Я предупреждаю вас, что у меня нет никакой возможности выполнить свое обещание и выдавать вам аккуратно 3000 рублей в год. Я не поручала вам делать долги, и если у меня нет никакой возможности выдать эту сумму, то и не будет никакой возможности принять ваше обязательство этого долга. Таким образом, этот долг будет касаться только вас, и это новое затруднение, которое вы на себя взяли. Затруднение в моих делах очень большое, я ничего не могу вам обещать, в особенности не могу разрешить делать долги в расчете на эти деньги. Единственно, что я могу вам гарантировать, если дела мои улучшатся, это постараться прислать вам поскорее, что я смогу».

Наталья Николаевна огорченно констатирует: «Ну вот, дорогой брат. Как мало у меня надежды на мать — она упрекает меня за одолжение 1000 рублей. Но чем же я должна была расплатиться за весь дом, воздухом не проживешь. Она больше, чем кто-либо, знает, что значит содержать семью, сама не сводила концы с концами при 40 000 рублей, которые она получала от моего дедушки».

Александра Николаевна, которая знала положение сестры не понаслышке, в свою очередь, поддержала ее в своем письме брату Дмитрию: «Дорогой Дмитрий, я думаю, ты не рассердишься, если я позволю себе просить тебя за Ташу. Я не вхожу в подробности, она сама тебе об этом напишет. Я только умоляю тебя взять ее под свою защиту. Ради бога, дорогой брат, войди в ее положение и будь так добр и великодушен — приди ей на помощь. Ты не поверишь, в каком состоянии она находится, на нее больно смотреть. Пойми, что такое для нее потерять 3000 рублей. С этими деньгами она еще как-то может просуществовать с семьей. Невозможно быть более разумной и экономной, чем она, и все же она вынуждена делать долги. Дети растут, и скоро она должна будет взять им учителей. Следственно расходы только увеличиваются, а доходы ее уменьшаются. Если бы ты был здесь и видел ее, я уверена, что был бы очень тронут положением, в котором она находится, и сделал бы все возможное, чтобы ей помочь. Поверь, дорогой Дмитрий, Бог тебя вознаградит за добро, которое ты ей сделал бы. Я боюсь за нее. Со всеми ее горестями и неприятностями она еще должна бороться с нищетой. Силы ей изменяют, она теряет остатки мужества, бывают дни, когда она совершенно падает духом. Кончаю, любезный Дмитрий, уверенная, что ты на меня не рассердишься за мое вмешательство в это дело и сделаешь всё возможное, чтобы прийти на помощь бедной Таше. Подумай о нас, дорогой Дмитрий, в отношении 1 февраля, в особенности о Таше. Я не знаю, что отдала бы, чтобы видеть ее спокойной и счастливой, это настоящее страдание».