Наталья Гундарева

Так и оказалось, и сегодня совершенно невозможно представить себе какую бы то ни было другую актрису в роли леди Макбет Мценского уезда. После Натальи Гундаревой эту роль играли и другие, играли по-своему, стараясь не копировать первую исполнительницу, потому что это было бы напрасным трудом, но все же... Катерина Измайлова для тех, кто видел спектакль, осталась лишь одна. Единственная. Неповторимая.

Когда я вспоминаю этот спектакль, виденный много раз, я снова испытываю то глубочайшее волнение, то эмоциональное потрясение, которые переживались каждый раз на «Леди Макбет Мценского уезда» с первой минуты до последней. Конечно, происходило это в первую очередь благодаря Наталье Гундаревой – благодаря той страсти, тому отчаянию, тому огню, которые горели в актрисе, сжигая не только ее, но и нас, невольно причастных к этому пожару. И весь спектакль, оставшийся для меня одним из лучших, выдающихся спектаклей Андрея Александровича Гончарова, помнится во всех сложносплетенных деталях и открытиях прозы Н. С. Лескова для театральных подмостков.

Эта работа режиссера не была принята критиками единодушно. После премьеры спектакля «Леди Макбет Мценского уезда» вспыхнула полемика о способах сегодняшнего прочтения Лескова со сцены, об адекватности сценической версии лесковской прозе, наконец, о правомерности «смены жанров»: очерк зазвучал, расцветился красками хорового сказа, народного действа, и это вызывало у части критиков (как правило, филологов) некую долю раздражения. Им казалось, что рассказанная Николаем Семеновичем Лесковым страшная история преступлений во имя любви не нуждается ни в «жостовском» занавесе, ни в песнях, плясках и чуть иронических комментариях дворовых людей и арестантов, ни тем более в песне-лейтмотиве, начинающей и завершающей спектакль:

От тебя, Судьба, нет мне милости,
На любовь, Судьба, поскупилась ты...

Но и сторонников гончаровской версии оказывалось немало. Яркая театральность, зрелищность ничуть не помешали глубокому психологизму, не подменяли его, а, если уместно так выразиться, еще более углубляли оценки характеров и ситуаций, придавая им черты подлинно народного действа через народное же восприятие.

Андрей Александрович Гончаров задумал и воплотил эту историю в первую очередь, как ни странно это покажется, через открытия М. М. Бахтина о карнавализации. Попытаемся вспомнить, насколько все мы были увлечены в 1970-е годы трудами выдающегося литературоведа, пришедшими к читателю достаточно поздно. С точки зрения бахтинского «карнавала» пересматривалась и перечитывалась вся мировая литература – Гончаров же рискнул именно под этим углом зрения взглянуть на историю о Катерине Львовне Измайловой, прозванной «леди Макбет Мценского уезда».

Признаюсь сразу – нигде в записях режиссера мне не доводилось встречать ссылок на труды М. М. Бахтина. Но крупность мышления А. А. Гончарова, его широкая образованность и – главное! – вкус к бесконечным сопоставлениям, ассоциативному мышлению наводят на мысль о неслучайности подобного совпадения.

В 1979 году режиссер понял, что наступило время для постановки «Леди Макбет Мценского уезда». И хотя бы отчасти это не могло не быть потому, что он получил своеобразный ключик, погрузившись в открытия М. М. Бахтина. И это способствовало рождению одного из удивительных спектаклей мастера, сотканного из вспыхнувшего света чувства, почти мгновенно переросшего в пожар страсти, приведшего к цепочке преступлений, подобно ночному пожару, уничтожившему в своем огне и саму Катерину Львовну Измайлову.

Наталья Гундарева доверяла Гончарову безоглядно. Для нее он был и учителем, и мастером, за которым она шла всю жизнь. В статье «Ищущий луч света», написанной Гундаревой для сборника, посвященного памяти Гончарова, говорится: «Мне кажется, он был последним романтиком театра, он исповедовал теорию катарсиса, то есть очищения души через страдание, сопереживание. Андрей Александрович обладал седьмым чувством, которое давало ему возможность знать все про людей, сидящих в зале. Его театр многие считали традиционным, академичным, даже архаичным. Но мне такой театр близок. Не понимаю, как можно играть в спектакле, который не уносит часть твоей жизни (выделено мной. – Н. С.)...

Я слепо однажды приняла на веру его веру. Я была только глиной в руках Мастера...