Наталья Кирилловна. Царица-мачеха

Так понемногу в слободе формировалось особое внутреннее войско. Эти солдатские отряды изначально противостояли стрельцам. В солдатских отрядах не было присущего стрельцам вольного духа. Здесь предощущался тот казарменный дух, который был свойствен скорее прусской армии, ибо над солдатами стояли немецкие офицеры.

Когда впоследствии молодой Пётр примется создавать свои полки — Семёновский и Преображенский, он вспомнит устав солдатского войска в Немецкой слободе. Но, главное, рядом с ним будет Патрик Гордон, который быстро начнёт делать карьеру, станет генерал-аншефом и контр-адмиралом.

И не раз напомнит Наталья своему юному сыну о великой службе, которую сослужил Нарышкиным и особенно ей, Наталье, Пётр Иванович Гордон.

А всё началось с вольной беседы в гостиной.

Видя, что Наталья охотно слушает его истории, Гордон вспомнил ещё один случай. Стрелецкий капитан Спиридонов поймал однажды солдат на запрещённой игре в карты, а когда те запросили пощады, обложил их «данью». Гордон, под началом которого были эти солдаты, сделал Спиридонову строгий выговор с угрозой. Капитан с выговором не согласился. Гордон повалил его на землю и так отколотил дубиной, что он не вдруг оклемался. Началась история с жалобой капитана по начальству. Но когда полковник вызвал Гордона, тот «запёрся». Капитан обратился к боярину, возглавлявшему приказ, но и здесь Гордон продолжал «запираться» и тем выиграл дело.

Наталья засыпала Гордона вопросами. Она видела в нём героя-победителя, а его умение запираться в критические минуты жизни считала достойным похвалы. Гордон укрепил её в мысли: победителей не судят, сумей только выиграть дело и ты сам станешь судьёй.

Она словно забыла, что в положении капитана Спиридонова бывал её отец — стрелецкий капитан Кирилл Полуехтович Нарышкин. Её сердце и ум подчинились новым правилам жизни.

Глава 8 ГОСУДАРЬ ГНЕВАЕТСЯ

Москва полнилась слухами, что царь выбирает невесту. Говорили, что покойная царица Мария Ильинична была богомольной и к бедным людям радетельной. Какова-то будет новая государыня? Многие сочувствовали царю-батюшке. Каково-то ему выбрать себе супругу по «списку»? На слуху были известные и малоизвестные да и вовсе неведомые имена.

И вдруг пошли упорные толки, что царицей станет Наталья Нарышкина. Слышали это от людей верных, близких ко двору. Но и сторонники других партий тоже не молчали. Каждая сторона хвалила свою невесту. И тут не было недостатка в хуле на Наталью Нарышкину: и собой не так хороша, и слава о ней дурная идёт. Подвергались сомнению и сами слухи о выборе царя.

   — Оглашают ли до срока государевы вести?

   — Оглашай не оглашай, а дело-то верное. Государь-батюшка допрежь того невесту себе высмотрел.

   — Коли твоя правда и царь невесту себе выбрал загодя, зачем в Москву девок со всего света согнали?

   — Дак обычай такой...

   — Обычай, значит, чтобы соблюсти...

   — Ужели теперь Нарышкины володеть нами будут? — в раздумье произнёс пожилой мещанин, но внезапно оборвал свою речь, заметив, как в толпе юркнул подозрительного вида человек и внимательно посмотрел на него.

Прерванный разговор вскоре потёк, однако, в прежнем русле:

   — Нарышкиным дай только волю. Матвеев держит их, яко своих родичей, вот они и взяли её себе...

   — А что такое?

Никто не ответил. Люди пугливо оглядывались на молодчика, что явно прислушивался к ним. Но тут вперёд выдвинулась дородного вида купчиха.

   — Слушайте, люди добрые, чего скажу вам. Царь себе новую кралю облюбовал.

   — Пустое. Ныне много всяких толков.

   — А вот и не пустое, — стояла на своём купчиха. — Из первых рук вести имею: царь с неё глаз не сводит.

   — Да кто такая?

   — Авдотья Беляева.

   — Не слыхали.

   — А коли не слыхали, так слушайте. В царские хоромы её из Вознесенского девичьего монастыря привезли.

Кто-то насмешливо заметил:

   — С какого это времени монахини стали невеститься?

   — Я разве сказала, что она монахиня? Это бабушка её, Ираида, монахиня. А привёз её родной дядя Иван Шихирев, торговый человек. Он поставляет товары на двор самому патриарху, вот и упросил его, чтобы допустили Авдотью к государевым смотринам. Чаял видеть свою племянницу царицей.

   — Ныне многие чают, да где у людей силы? Той Авдотье, хоть и раскрасавица, Наталью Нарышкину от царя не отвести.

   — Видно, что так, — согласились в толпе. — Всё будет, как задумал Артамошка.

   — Я тоже слыхал, что царь из его рук смотрит.

   — И я слыхал, что Наталья того Артамошки приручная девица.

   — А я слыхал, что Матвеев свою девицу домой возвернул. Дело, значит, не заладилось.

— А я слыхала, что Артамошка стрельцов испугался. Он страсть как стрельцов боится. Дурна бы какого не сделали, не то и бунт могут учинить.

Между тем желающих послушать, что люди добрые скажут, да и самому ввернуть словечко становилось всё больше. Кому только не перемыли косточки! Досталось и царю. Пощадили одного лишь патриарха.

Но, видимо, Матвееву донесли об этом «вече» на Красной площади, потому что в тот день схватили двух человек и допрашивали в застенке, о каких стрельцах и о каком бунте велась речь и кто научил их поносным словам против Матвеева.