Наташа и будущее

Разглядывая прохожих Римма увидела Наталью идущую под руку с каким-то пареньком примерно её возраста. Практикантка шла не к ним, в другую сторону.

— Пожалуй пойду— сказал профессор — Иначе разберут апельсины и придётся ждать пока снова привезут. Признаться мне изрядно по сердцу их прохладный, терпкий вкус. Знаете Римма я завтра принесу один в лабораторию.

Прощаясь Римма крикнула: —Виталий остался в институте?

Профессор на секунду обернулся и прокричал: —Когда я уходил он был там.

Римма посмотрела на возящихся в песке детей. Башню они удержали от падения, но продолжали строить выше и выше и было несомненно, что рано или поздно башня рассыплется сколько бы не крепили её детские ладошки. Возможно им просто хотелось узнать насколько высокую песочную башню они сумеют построить.

В институте Виталия уже не было. Постояв на пороге пустой и погруженной в полумрак лаборатории Римма вошла и сразу засветился потолок.

Конечно можно позвонить ему или узнать через сеть куда он пошёл и попытаться встретится, но самой искать встречи казалось неправильным. Лучше она, как и собиралась, расскажет ему завтра. Посмотрит в его глаза и поймёт, что на самом деле он думает до того как Витя облечёт мысли и чувства в слова. Она поймёт ведь так просто понять любимого человека. И никакого беспроводного приёмо-передатчика не нужно.

На вечер никаких дел не оставалось. Подруги сейчас выписывают кренделя на автолётах и по очереди стреляют холостыми из Танькиного «огненного глаза». Интересно было бы подержаться за ручки управления, ощутить скрытую, готовую выплеснуться стеной огня мощь. Но сегодня не судьба. Ничего, будут ещё множество дружеских тренировок и по две обязательных в каждом году. Вите звонить она не хочет и следовательно даже в кафе-общепите посидеть совершенно не с кем. Что остаётся? Правильно — работа.

Ею Римма и занялась. Проверила состояние зародышей, убедилась что параметры находятся в расчётных пределах. Впрочем выйдя они за пределы и к профессору и к ней и к Вите и даже к маленькой практикантке полетит через сеть тревожный сигнал.

До позднего вечера Римма сидела в лаборатории пролистывая архив журналов в которых фиксировались все этапы опытов. Она ещё раз просмотрела файл с диссертацией профессора Гальтаго, где он приводил доказательства своей теории и выводил следствия. Вот только почему ничего не получается? Теория неверна? Но где ошибка? Они дважды, а сам Сергей Иванович раз десять, не меньше, перепроверили теоретические выкладки. Они прошли по всем ссылкам на которых основывал свои рассуждения профессор. Проверили и доказали каждую математическую теорему положенную в основание доказательства. Это была грандиозная работа. Собственно на неё и ушли последние два — три года. Вернее промежутки между экспериментами. Долгие часы ожидания перед тем как узнать, что произошла очередная ошибка, неудача. Теория безошибочна. Ошибка закралась где-то на этапе практической реализации.

Вздохнув Римма закрыла файлы с диссертацией и лабораторными журналами и собственные заметки. Встала, потянулась. Крутанула кресло так, что то закрутилось и продолжало вращаться почти полминуты. Взяла из автоповара чашку кофе без сахара и молока, но с добавлением размолотых зёрен козина. И только посмотрев в окно заметила, что уже довольно поздно.

Допив кофе и вернув чашку автоповару Римма вышла из института. Осенние дни могут быть полны тепла, но вечерами холодные щупальца проникали в город миллионом миллионов мелких сквозняков. Склеив края куртки Римма пошла через институтский парк. Над головой сияли первые звёзды, но их было не видно из-за света фонарей заливавших и город и институтский парк и отсвечивающих на складках одежды ночных прохожих.

Она позвонила в управление наземного транспорта и попросила такси.

— Через двадцать пять минут на пересечении улиц Дзержинского и имени космонавта Потарина— сказал голос во всём похожий на человеческий, но это говорила виртуальная сущность имеющая алгоритмическую природу.

До пересечения улиц минут пять ходу и потому Римма замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась у ярко освещённой навесным фонарём мемориальной доски. Фамилии и имена выдающихся кибернетиков прошлого строго и грозно, каждой чертой, каждой высеченной в камне буквой, всматривались в замершую за кругом света девушку.

Наверное виновата ночь или её сегодняшние волнения или даже добрая доктор психиатор, а может быть и психотехник, которая чего-то не предусмотрела или где-то ошиблась. Потому, что Римма заговорила с давно мёртвыми людьми известными ей лишь по портретам в учебном курсе по истории кибернетики. Она стояла в полумраке, не заходя за границу света. Там, за границей, лился мощным потоком белый свет придавая травинкам и попавшим в круг света ветвям деревьев резкие, состоящие из одних только углов и дуг, очертания. Верхние строчки отбрасывали тень на нижние и оттуда, где стояла Римма практически ничего нельзя было прочитать.