Наташа и будущее

Она сказала: —Я знаю: вы были бойцами даже если никогда не воевали. Что стоят солдатская храбрость, умение и опыт если у врага есть оружие, а у тебя нет. Но не только оружие и не в первую очередь оружие. Настоящий новый мир, новые мечты и новый взгляд на вещи возник как будто сам собой, но одновременно благодаря вашим трудам и покоясь на них. Я читала о ваших ошибках. В энциклопедиях почему-то очень подробно описываются ошибки, а достижения удостаиваются едва ли пары абзацев. Чем более велик человек тем большие ошибки он совершает. Всё так, всё правильно. Но разве ошибки перечёркивают достижения?

Как и вы я солдат— говорила Римма — Плохой, плохенький, но солдат науки и значит сражаюсь на первом крае. Вы мертвы, вы не слышите мой голос и не знаете, что сейчас мир сделался гораздо более жестоким чем при вашей жизни. Противостояние систем вот-вот достигнет апогея. Государства и страны выстроились у финишной черты и от того кто первый разорвёт ленточку зависит очень и очень многое. Вот опять сбилась на официальный стиль. Почему-то стоит заговорить о политике как сами собой просятся на язык шаблонные фразы. Наверное это у нас уже инстинкт такой — говорить заголовками.

Я не предаю дело— в запальчивости сказала Римма: —Вы не можете, не имеете права обвинять меня. Потому, что в конечном счёте вы жили и работали чтобы женщины могли спокойно рождать детей. И я женщина и я хочу ребёнка. Получается, что вы жили ради меня. Такая вот я самонадеянная. Вы простите. А я постараюсь сделать всё, что только возможно, всё, что в моих силах…

Римма осознала, что говорит в пустоту. Мёртвым не нужны слова, они нужны живым. И кроме неё самой никого не было в институтском парке, у мемориальной плиты поставленной в честь первых советских кибернетиков в этот поздний час.

— Пожалуй я и правда немного разболталась— призналась себе Римма — Нужно будет попросить доктора Подмогаеву выписать что-нибудь, чтобы быть более целеустремлённой.

Вечер был холодный и у неё замёрзли открытые ноги и пальцы рук. Римма посмотрела на часы, быстрым шагом прошла улице Дзержинского вплоть до пересечения с улицей имени космонавта Потарина. Села в автоматизированное такси и уехала. Под утро сгустился туман, но вскоре рассеялся. Когда она, твёрдая и собранная, вышла рано, раньше чем обычно выходила на работу, белые клочья тумана уже усыхали. Они расползались и полностью исчезли вскоре после того как выглянуло солнце.

Глава 6

Ташка волновалась и узнала младшего научного сотрудника Римму только когда они встретились в больничном коридоре лицом к лицу.

Они немного поговорила. Ташка сказала, что всё будет хорошо и кажется её слова немного успокоили младшего научного сотрудника.

— Доктор Румянцева?

— Проходи Наташа. Я рада, что ты согласилась на терапию.

Кабинет доктора Румянцевой отличался от виденных Ташкой ранее. Он значительно больше размером и уставлен различными врачебными приспособлениями. Причём не такими как всем знакомая и привычная словно зубная щётка капсула автодока, а более сложными, снабжёнными множеством дополнительных приспособлений. Похоже это был не приёмный кабинет, а операционная или что-то в этом роде.

Ташкино знакомство с больницей ограничивалось регламентными обследованиями, взятием проб телесных жидкостей, лечением многочисленных растяжений и перелома руки когда она неудачно упала на занятиях по военной подготовке. С другой стороны старшие поколения нуждались в постоянной внешней коррекции и ей приходилось сопровождать кого-то из старших на лечебно-коррекционные процедуры, но тех приборов и аппаратов, что стояли здесь она ещё не видела. Настороженно посматривая на овальный агрегат подвешенный под потолком и напоминавший огромного белого паука поджавшего под брюшко десятки тонких ножек, Ташка села рядом с доктором.

На шеи у доктора переливалось ожерелье составленное из одинаковых бусин размером с ноготь мизинца. Бусинки имели идеальную сферическую форму и словно бы каждую секунду незаметно изменяли свой цвет, хотя если смотреть неотрывно, то этого не замечаешь. Щёки у доктора немного выпуклые, словно она постоянно что-то держит во рту. Волосы соломенные, глаза большие, тёмно-зелёные.

Ташка спросила: —Многие отказываются?

— Наверное опасаются, что если внесут так много нового в свой устоявшийся мир, тот может разбиться— произнесла доктор — Однако могу ли я судить если всегда жила с тем, чего вы лишены от рождения.

— Вкус не самое важное чувство. Нельзя сравнить со зрением или со слухом или с осязанием.

Доктор Румянцева кивнула: —Конечно нельзя сравнивать, но тем ни менее способность ощущать вкус одна из граней окружающего тебя мира. То, что ты сейчас считаешь полным может быть ещё полнее. Думаю если поговорить с психокинетиками они скажут, что и моё ощущение мира ущербно и далеко не полно. К сожалению на данный момент мы не можем техническими средствами воссоздавать ощущение психокинетической активности, только с помощью биологии и только с самого рождения. Зато техника может исправить ошибки биологии и дать тебе то, что остальные всегда имели.