Натюрморт на асфальте

Люди на самом деле прекрасны. И каждый по-своему. Да, у Котова порой не получается связать и нескольких слов рядом с людьми, но это не так важно. Он любит наблюдать, как парень нежно улыбается своей второй половинке и дарит ей цветок, купленный на последние деньги лишь для того, чтобы она не грустила в свой день рождения. Как девочка с двумя растрепанными хвостиками бежит вдоль берега ручья, звонко смеётся и старается не упустить из виду бумажный кораблик. Любит вспоминать, когда мама с папой ссорятся, а потом вздыхают, улыбаются друг другу так искренне, как никогда, обнимаются и все хорошо. И никто не нужен больше. Любит, когда сестра танцует под любимую песню, довольно прикрыв глаза и тихо подпевая. Когда она просто подходит и обнимает без повода. Лишь потому, что давно не обнимала. Любит музыкантов, которые сочиняют песни даже тогда, когда им утверждают об их бездарности и отсутствии слуха. Художников, которые стараются днями и ночами, а после слышат "ну, неплохо". Путешественников, ищущих свое жизненное призвание или новые эмоции. Мам, нежно целующих своих детей в лоб. Учителей, что преподают с любовью, буквально отдавая душу на своих уроках. Инвалидов, которые не потеряли надежду и решили, как ни в чем не бывало быть счастливыми. Пар, что любят даже за тысячи километров. Зато искренне. Миша любит людей. Каждый раз, когда смотрит на них – появляется мысль, что никого в этот мир Бог просто так не посылает.

– Почему ты такой, Миш? – прервал тишину брюнет.

– О чем ты?

– Такой…Беззаботный и веселый, словно ребёнок.

– Потому что я ребёнок, – парень тихо посмеялся и поднял уголок губ.

Саша изогнул бровь и вопросительно взглянул на друга. Он действительно не понимал, как можно быть столь жизнерадостным и добрым в этом мире, когда уже, вроде как, осознал, что нет здесь счастья, которое ищут все на протяжении долгих лет.

Котов заглянул в серые глаза.

– Я боюсь вырасти. Боюсь стать скучным и угрюмым взрослым, который не верит в чудеса. Боюсь стать копией отца.

– Ох, я не должен был…

– Нет, всё в порядке, – улыбается Котов.

На некоторое время повисло молчание, которое иногда прерывал ветер, свистящий над макушками.

Парень, конечно, любил отца, но уж точно не мог поставить в пример человека, бросившего женщину, которой на коленях клялся в вечной любви.

– Слушай, а ты любишь театр? – Миша отрывает взгляд от скетчбука и переводит его на очки Саши, на которых на солнце играют блики.

– Театр? Только не комедии, – он тихо фыркнул.

– Что насчёт «Джейн Эйр»?

Брюнет помнит, как читал эту книгу пару лет назад и то, какой восторг он испытал после прочтения. Мужчина сдержанно улыбнулся.

– Хорошая история. А что?

– Скоро будет премьера, на которую меня позвали.

– Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? – спросил Саша, изогнув бровь.

Котов кивнул, закрыл скетчбук и протянул его обратно владельцу.

– Я подумал, что раз ты творческий человек, то и театр тебе понравится.

– На самом деле, не такой уж я и творческий. Да и рисую не профессионально. А так же, если человек рисует – это ещё не говорит о его любви к искусству.

В какой-то момент Миша даже пожалел, что заикнулся об этом брюнету, но, на его радость, тот всё-таки согласился.

– Хорошо. Напишешь позже время?

– Конечно, – рыжий улыбнулся, встал на ноги с холодной скамейки и потер ладони друг о друга, – Тут довольно холодно, да и обеденный перерыв у меня кончился, – почему-то виновато пробубнил Миша.

– Да, да, иди. Мне тоже пора, – мужчина поднялся и взял в руки кожаный портфель (судя по всему, там лежало что-то для рисования), – Ты работаешь в этой больнице?

– Да, медбратом. Что ж, до встречи, – отозвался парень и спокойным шагом пошёл к входу, продолжая греть худые пальцы.

Ему вновь нужно было идти к матери, ведь на зимних каникулах в больнице на удивление мало пациентов. Он вошёл в палату с нежной улыбкой на губах и подносом с кашей.

– Вы принесли мне завтрак? Большое спасибо, молодой человек, я не голодна.

– Но сейчас уже обед и Вам нужно покушать.

Наталья тепло улыбнулась, от чего все морщинки на худом лице перестали играть в прятки, аккуратно приподнялась на кровати, тихо кряхтя, и попыталась принять поднос с рук Котова.

– Не стоит. Я сам покормлю Вас.

– Какой Вы добрый юноша.

– Миша, – в который раз представился рыжий матери. Он уже привык к этому, но его радовало, что Наталья помнит о своем сыне. Правда вот не помнит, где он.

– В точности, как моё маленькое солнце.

– Вашего сына? – спросил парень, размешивая ложечкой кашу, чтобы та быстрее остыла.

– Да. Знаете, он замечательный. Такой добрый, искренний, веселый. Он так…любил меня. А я его.

С лица Миши немного сошла улыбка.

– Не переживайте. Я уверен, что он найдётся.

Горячая слеза ринулась по бледной щеке женщины, она опустила голову.

– Всё будет хорошо. Я обещаю, что скоро вы обязательно встретитесь. А обещания я всегда сдерживаю.

Котов вновь улыбается.