Читаем Натюрморт с часами полностью

Это ночи, когда надо спать в теплых носках, а Коста — как младенец. Он, по правде говоря, ничего не имеет против матери или отца, но уже сыт рассказами о корнях, большинство людей хотели бы самоидентификации посредством чего-то иного, словно можешь познать себя, лишь иссекая скальпелем несносных родственников. Сколько книг в библиотеках, над которыми витают и притворно бдят толстые повивальные бабки писателей, эти, с крыльями? Разве ты герой только потому, что у тебя есть дети, разве мир сотворяется только из дрожащего клубка, после тяжелого ужина и вина, когда не получается уснуть после возбуждения от порнографических фильмов или всеобщего разврата?

Он бредет вниз по ступенькам, хочется пить, ему кажется, что сейчас умрет от жажды. Слишком темно, чтобы вспомнить о знаменитой картине. Обнаженный спускается по лестнице? Распадающаяся обнаженная натура? Мы ничего не знаем, темно, нет луны, электричество отключили. Но можно верить. Это остается всегда. Пойди в церковь и бейся головой о стену, может быть, станет легче. Коста пьет из крана, сосет металлическое вымя, вода тяжелая, ржавая, от такой воды портятся зубы и искривляются кости, выпрямившись, он чувствует боль в желудке.

А это отец? Здесь? — спрашивает Девочка, постукивая пальцем по журналу.

Только в рассказе, — говорит Коста, она его застала врасплох. Не рассказ, он хотел повторить, что верит в непорочное зачатие, и что для рассказа важнее быть более интересным, чем факт, что ты существуешь.

Значит, так, — заключает Девочка, словно знает. — Я почти забыла.

Она встает, чтобы впустить Марию, прежде чем услышала стук в дверь.

<p>Сцены из жизни Богдана Шупута (I)</p><p>Гаева или другая улица, Сисак</p><p><emphasis>— пастель, малый формат, неоконченное, след потерян -</emphasis></p>Женская работа

Набросок, в спокойных тонах и с нежными переходами, однако у внимательного зрителя он вызовет болезненное ощущение шума в ушах. На первый взгляд, все уравновешенно, но как перед болезнью, в продромальном периоде, когда человек уже заражен, но еще бодр, еще не сознает своей слабости.

Мы видим двухэтажный особняк полоумного графа Кеглевича, здание как будто всегда было старым. В доме четыре квартиры, толпы детей и несчетное количество окон. Оно простое, как будто бы в нем нет тайн, его вид успокаивает. Скат крыши гармоничен, а тянущиеся вверх трубы четко выделяются на фоне ясного неба. Без Луны, звезд и Бога. В таком здании душа с легкостью покидает тело.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже