Натюрморт с воронами

Уинифред стала ритмично раскачиваться в кресле взад-вперед, повторяя одно и то же: «Убийцы, убийцы, убийцы». Правда, в ее тоне укоризненные нотки уже исчезли, осталось лишь горькое сожаление и материнская печаль.

Кори встрепенулась и изумленно посмотрела на Пендергаста.

— Ее сын?

Тот повернулся к ней и развел руками.

— Да, Кори, ее сын. Если хотите знать, вы первая навели меня на эту мысль. Помните, как вы рассказывали мне о том, что в давние времена мисс Краус славилась своим… как бы сказать, довольно свободным поведением? Так вот, вполне естественно, что однажды она забеременела, и ей пришлось бы уехать из города, чтобы родить ребенка в другом месте. — Посмотрев на Уинифред Краус, он сочувственно улыбнулся. — Но ваш отец не пожелал отсылать вас неизвестно куда, не так ли, мисс Краус? Он привык по-своему решать такие деликатные проблемы.

По испещренному морщинами лицу старухи поползли слезы, а потускневшие от горя глаза потемнели. Она кивнула, и в гостиной воцарилась гробовая тишина. Шериф Хейзен вздрогнул и застонал. Кори повернулась к нему и увидела, что он удивленно моргает глазами, придерживая рукой окровавленную повязку на голове.

— Боже мой! — едва слышно пробормотал шериф, вперившись взглядом в хозяйку дома.

— Да, — подтвердил Пендергаст. — Ее отец отличался крутым нравом и столь фанатичной приверженностью старым порядкам, что запер дочь в пещере, где она и оставалась некоторое время наедине со своим грехом. — Он снова посмотрел на Уинифред Краус. — Именно там вы благополучно разрешились от бремени, а потом отец выпустил вас на свет божий, где вы жили все это время как ни в чем не бывало. А ваш ребенок остался в пещере и был обречен провести там всю жизнь, чтобы не разоблачить ваше греховное поведение. Именно там, в глубокой пещере, вы воспитывали его как могли.

Пендергаст сделал паузу, собираясь с мыслями. Уинифред Краус напряженно молчала, покачивая головой.

— Какое-то время вам казалось, что это совсем неплохая идея, не правда ли, мисс Краус? Ребенок, надежно огражденный от всех превратностей внешнего мира, принадлежал только вам. Вы тогда полагали, что наконец-то сбылась ваша материнская мечта. Он всегда был с вами, слушался и не мог обойтись без вашей помощи и поддержки. Он не мог уйти из дому, не мог пораниться на детской площадке, не мог набедокурить в школе и не мог бросить вас на произвол судьбы, как это сделала в свое время ваша мать. Не сомневаюсь, что вы делали все это только для того, чтобы уберечь его от дурного влияния окружающего мира. Он всегда любил вас, нуждался в вас и полностью зависел от вас. Словом, он навсегда должен был оставаться вашим ребенком.

Слезы ручьем лились по дряблому лицу Уинифред Краус, а ее голова устало покачивалась из стороны в сторону.

Шериф Хейзен смотрел на нее широко открытыми глазами и удивленно моргал.

— Как вы могли?..

Но Пендергаст продолжал в свойственной ему спокойной манере:

— Мисс Краус, могу я полюбопытствовать, как его звали?

— Джоб, — пробормотала она.

— Значит, это библейское имя Иов. Ну что ж, вполне соответствующее имя, как выяснилось впоследствии. И вы растили его в этой темной пещере, читали ему книги, рассказывали истории, играли с ним. А он вырос на удивление крепким парнем, так как все это время прыгал по скалам и совершал длительные переходы по темным тоннелям. Джоб не имел возможности играть со своими сверстниками, он даже не видел их никогда. Он вообще не видел ни одного живого существа, кроме вас, разумеется. Нет никаких сомнений в том, что Джоб обладал удивительными способностями, во всяком случае, гораздо выше средних, особенно в области творческой деятельности, но при этом он вырос в полном одиночестве и был абсолютно не адаптирован к нормальной жизни. Честно говоря, он оказался совершенно несостоятельным, ему не удалось стать социально ориентированной человеческой личностью. Он даже говорить как следует не умел, хотя при этом сам научился разжигать огонь, лепить игрушки, завязывать узлы и вообще создавать свой собственный мир из тех предметов, которые находил в пещере.

Пендергаст замолчал и, оглядев всех присутствующих, снова повернулся к старухе.

— Возможно, однажды вы сами поняли, что совершили большую ошибку, ограничив его жизнь этой пещерой и не предоставив ему возможности познакомиться с внешним миром, солнечным светом, с другими людьми и вообще с человеческой цивилизацией. Правда, к тому времени, пожалуй, было уже слишком поздно.

Уинифред Краус молча кивала головой и безудержно плакала. Шериф Хейзен тяжело вздохнул и, покачав головой, грустно заметил:

— К сожалению, в один прекрасный день ему удалось вырваться наружу. Этот сукин сын вырвался на свет божий, и с этого момента в нашем городе начались загадочные и непонятные убийства.